– Что же я должен делать? – растерянно спросил Хельмут.

– Пока что ничего, – ответил Шварц, – а когда придёт время, я вам скажу. До скорой встречи, герр Гофман.

Не дожидаясь ответа, Пауль Шварц ушёл, а Хельмут ещё какое-то время сидел на скамейке в музейном зале, пока утомившиеся дети не заставили его отправиться домой.

В самом сердце тесного, суетливого и дурно пахнущего Лондона широко раскинулся сверкающий зеленью и благоухающий цветами райский уголок – знаменитый Гайд-парк. Сюда стекалась жаждущая отдыха и приятной глазу зелени праздная публика. Погода вполне располагала к прогулкам на природе – лето 1699 года выдалось на удивление тёплым.

По тенистой аллее парка немного в стороне от гуляющих, потупив голову и сосредоточенно глядя себе под ноги, не спеша двигался невысокого роста, но необычайно стройный молодой человек со смугловатым лицом. Одет он был в голубой бархатный кафтан, перевитый серебряными шнурками, а на его голове красовался парик последнего фасона, да и весь вид молодого человека красноречиво свидетельствовал о том, что он, несомненно, принадлежит к той немногочисленной части лондонского общества, которой судьбой было даровано право наслаждаться радостями безбедной жизни, не утруждая себя излишними заботами о хлебе насущном.

Впрочем, отдыхать коммерсанту голландского происхождения Йоханнесу ван Рихту было некогда; гуляя в парке, он сосредоточенно размышлял.

Постоянные визиты Йоханнеса ван Рихта в кофейные дома Лондона, где вершили финансовые дела английские брокеры, принесли результаты. Он постепенно освоил механизмы торговли ценными бумагами, изучил приёмы биржевых дельцов, а самое главное – завёл полезные знакомства. Крупные и не очень биржевые воротилы к молодому голландцу скоро привыкли и стали считать его своим. Только вот сам Йоханнес в биржевых спекуляциях разочаровался. Оно и понятно: брокеры зарабатывали на малейших изменениях стоимости ценных бумаг, и чтобы получить сколько-нибудь значимую прибыль, суммы сделок должны быть очень большими. Для этого требовался солидный капитал, чтобы иметь возможность заключать крупные сделки, или же хорошая репутация, чтобы получить кредит. У ван Рихта не было ни того, ни другого. Те монеты, что он насобирал по портовым тавернам, казались ему огромными деньгами, но, узнав о суммах обычных биржевых сделок, Йоханнес понял, что у него в кармане имеются лишь жалкие гроши. В Лондоне о нём достоверно никто ничего не знает, а это значит, что кредит ему не откроют. Можно было вложить в ценные бумаги и те небольшие средства, которыми он располагал, но такие операции сразу же отправят ван Рихта в разряд мелких игроков, и солидные брокеры, с которыми он с трудом завязал знакомства, потеряют к нему интерес.

В общем, Йоханнес ван Рихт так и не заключил ни одной сделки с ценными бумагами, но продолжал жить на широкую ногу, изображая из себя богатого коммерсанта. Размышления молодого человека о том, как бы разбогатеть быстро и без особого труда, предсказуемо привели его к идее о том, что неплохо бы торговать не ценными бумагами чужих компаний, а своими собственными. Тут уже совсем другая прибыль, но беда в том, что существующие в Британии акционерные общества (к тому времени счёт их уже шёл на тысячи) заняли все прибыльные направления торговли. Эти общества благополучно вывозили из Азии шёлк, фарфор, пряности и красители, из Америки – чугун, рис, табак и пшеницу, из России – меха, парусину, пеньку и железо, и не было ни одного товара, торговлю которым не прибрали бы к рукам предприимчивые акционеры.