Ледяной след оборвался на кухне, сменившись следами на снегу, оставленными женскими туфельками.

— Госпожа в сторону конюшни метнулась, — без моей просьбы подсказала служанка, потирая ушибленный бок.

Прекрасно. Думал ли я неделю назад, что отправлюсь искать невесту по снежному ночному лесу? Черта с два.

Первой мыслью после сделанного наследнице Дома Льда предложения было то, что я наконец-то познаю уравновешенное, спокойное состояние духа и отсутствие проблем и забот. Рядом с ней и остро необходимым ребенком. Это было так наивно, что сейчас я бы рассмеялся от собственной глупости, если бы не был охвачен волнением.

Кейт и покой попросту несовместимы. За последние три дня она ясно дала это понять. Маленькая проблемная женщина…

Но даже при таком раскладе я не ощущал ни капли сожаления от сделанного мной выбора. Все казалось правильным, пусть и невероятно сложным.

Рион — вороной жеребец — с трудом пробирался через высокие глубокие сугробы, какими была усеяна вся непроходимая в зимнее время чаща. Снег блестел в лучах луны, осветившей добрую половину леса, и на нем четко выделялись еще не запорошенные белой пеленой следы копыт. Вскоре они резко оборвались.

— Кейтрин!

Окрик эхом взлетел к верхушкам сосен, укрытых снежным покрывалом, потревожил где-то заухавшую сову и нашел отклик в лошадином ржании. Близко.

Спешившись, торопливо привязал поводья к дереву, успокаивающе похлопал Риона по шее и отправился на звук, надеясь застать будущую жену живой и невредимой. Но рядом с реквизированной гнедой кобылкой ее не оказалось. Взволнованно скребя копытом снег, лошадь мотала головой и безостановочно фыркала, будто пыталась что-то донести до моего непонимающего ее язык ума.

Вначале показалось, что она ранена, но когда я подошел поближе и схватил под уздцы, чтобы успокоить, заметил крутой овраг, едва видимый за деревьями при тусклом лунном свете, и скатившуюся в него девушку.

— Кейт!

Сердце загремело за ребрами со страшной силой, легкие мгновенно опалило огнем. С жадностью вдохнув морозный воздух, я спрыгнул в заваленную впадину, бросился к неподвижному женскому телу. Глаза закрыты, кисти покрыты льдом, волосы рассыпаны на ослепительно-белом снегу, словно языки пламени. Лицо отчего-то приобрело мертвенно-бледный оттенок, а губы посинели…

От этой картины все сжалось внутри, мысли заметались, но я никак не мог разобрать их, кроме одного страха, вдруг притаившегося у сердца. Я боялся не услышать ее дыхания.

Упал на колени, с особой осторожностью, какую ни разу за собой не замечал, обхватил девушку, придвинул к себе. Почти не дыша, коснулся пальцами ее шеи и, лишь когда уловил слабый стук крови, с шумом выпустил из себя режущий изнутри воздух.

— Ты сведешь меня в могилу раньше, чем мы дойдем до алтаря, — шепнул, разорвав мучительную тишину, и прижал невесту к груди. Пряча в крепких объятиях, старался согреть ее яростно бьющимся внутренним огнем.

Она была ужасно холодной. Я даже не был уверен, что моих сил хватит, чтобы вернуть ей тепло и здоровый румянец.

Закутав ее в китель, взял на руки и направился к замку, наивно веря, что это был последний сюрприз. По крайней мере, сегодня.

***

— Легкие в норме, господин, — проинформировал доктор, убрав стетоскоп в сумку. — Есть небольшое обморожение кожи рук и груди, и вероятнее всего, это связано не с погодой, а со способностью госпожи повелевать льдом. К утру должно пройти. Когда очнется, напоите ее горячим чаем, я оставлю нужные травы.

Лекарь прибыл в мой Дом гораздо быстрее, чем я ожидал. Генри отправил за ним слугу сразу, как мы с Кейт вернулись, а затем принялся суетиться, не мешая, напротив, делая все, чтобы создать так и не пришедшей в себя госпоже комфортные условия: зажег свечи в комнате, благовония, которые считал средством избавления от всех болезней, взбил подушки и раздобыл где-то кучу покрывал.