«Не смей останавливаться… не смей…» – твердил разум, и она продолжила движение, почти ничего не понимая.

До жилой зоны совсем немного, зато самый опасный участок: низкие ивы, густые кусты и…

Почти физически ощущались холодные цепкие пальцы на шее. Вероника даже зажмурилась на мгновение, а открыв глаза, застыла в оцепенении…

Из-за поворота, огибавшего кустарник и деревья, показался человек. Он шел твердой уверенной поступью прямо навстречу.

«Окружили… не выбраться…» – мысль полыхнула, обжигая тело изнутри.

Первым и, казалось, уже последним порывом, было прыгнуть с разбегу в водоем и плыть… плыть… плыть, пока не придет спасение, пока кто-нибудь не заметит, пока охранник Виталий не разглядит в монитор ее спринтерский заплыв, пока… Но как прыгнуть, если нет сил даже на крик…

Широко распахнув глаза, Вероника в оцепенении смотрела на приближающуюся фигуру… На секунду показалось, что лицо человека знакомо, и даже страх несколько отступил, теснимый отчаянной надеждой. Еще мгновение – и…

Да… точно, не показалось… Не по-ка-за-лось!

– Май! Май, это ты?! Как ты здесь… Как…

Шаги за спиной остановились, а потом cтали медленно отдаляться. Вероника так и не решилась обернуться: не было ни желания разглядывать своего таинственного мучителя, ни, того хуже, обнаруживать перед Маем свою склонность к паникерству, подогреваемому больным воображением.

Вероника чуть не заплакала от счастья, а Май… Он стоял перед ней, спокойный и сильный, широко и радостно улыбаясь; и не было ничего краше и надежнее этой доброжелательной мужественной улыбки.

14

Дела Марата Купцова шли как нельзя здорово. Текущая работа обещала громадную выгоду и серьезную возможность занять ступень выше в сложной иерархии бизнеса.

Марат не сомневался в собственных силах, верил в удачу и сгорал от желания получить то, что планировал, а планировал он много – так много, что и не перечислишь: он хотел получить все.

Конфликт с Генри, а вернее, обида, засевшая занозой в сердце, заставила Купцова иначе взглянуть на действительность, и если раньше он и не помышлял о первенстве, то сегодня не сомневался: Генри немолод, пора уступать дорогу.

Не хотелось больше разбираться в верности и неверности мыслей, как не хотелось сомневаться в собственной исключительности. Марат даже радовался произошедшему, искренне считая инцидент промыслом божьим, без которого он наверняка не решился бы противостоять Райморту – сегодня в намерениях, а завтра… Мысль материальна… Намерения неизменны.

Будучи от природы человеком настойчивым и хитрым, Купцов осознавал глупость грубых прямолинейных действий и понимал тернистость пути, ведущего к вершине – ничего, он подождет, потерпит. В таких вопросах ошибаться нельзя. Ошибка может стоить так дорого, что и думать страшно. Гораздо умнее последовательно и старательно окутывать Райморта обстоятельствами, в которых и решать ничего не придется – выгоднее будет уйти и оставить преемника. Кто станет преемником? Ответ очевиден – Марат Купцов. Вот тогда-то и свершится возмездие. Райморт вспомнит о проявленном неуважении к преданности и глубоко раскается, хотя… кому будет нужно его раскаяние?

Генри Райморт больше не подпускал Купцова к Веронике. Зато поручил дело, которое ранее вряд ли доверил бы… Что это – признание заслуг или попытка загладить вину? Вчера Марат не стал бы задумываться, а сегодня… Сегодня он смотрел на мир изменившимся взглядом. Видел то, чего ранее не замечал. Мотивация – слово, служившее для контроля работы подчиненных, теперь было применимо к Райморту: кто бы мог подумать!

Контролировать мотивацию Генри и пытаться использовать знания против своего же кумира – наиувлекательнейшая, возбуждающая, грандиозная, но дико опасная затея: а что в нашей жизни не опасно? Разве что спать, и то можно угодить в неприятности, если кто-то захочет воспользоваться полным отсутствием бдительности.