Я прижала руку к колонне – камень был теплым, будто живым. Вдруг: на полу передо мной тень – не моя! – резко махнула рукой, указывая в сторону закрытой двери за статуей. Кольцо на пальце взвыло тонким звоном, и я поняла: там – то, зачем я пришла. Но когда я сделала шаг, пламя в лампах затрепетало, и сапфировые глаза Юпитера вспыхнули синим огнём. Тяжелая дверь за статуей Юпитера скрипнула, пропуская меня в святая святых – круглую комнату с куполом, где на стенах мерцали фрески с изображением молний.

В центре, за столом из черного мрамора, сидел Великий Фламин – его лицо скрывала серебряная маска с прорезями для глаз, а руки, обмотанные пурпурными лентами, перебирали глиняные таблички.

Я протянула письмо— единственное, что могло объяснить, кто я и зачем пришла. Думала, сейчас жрец поведёт меня за пророчеством, и возвращение домой будет скоро. Но он долго сидел задумчиво. Я начала беспокоиться. Такое успешное попадание в то место и время, быстрое нахождение храма, не должно кончиться неудачным завершением поиска пророчества.

Я стояла в ожидании, как вдруг жрец щелкнул пальцами, и из теней вышли четверо стражников в кожаных доспехах, с деревянными дубинками и цепями. Я рванулась к выходу. Первый стражник замахнулся дубинкой – я присела, пропуская удар над головой, и резко ударила ребром ладони в горло. Он захрипел, хватая себя за шею. Второй бросился с цепью – я поймала звено на лету, крутанула и ударила его же собственным оружием по виску. Он рухнул, но третий успел схватить меня сзади. Было слышно, как завопил жрец. Я воткнула локоть в живот захватившему меня, почувствовав, как воздух вырывается из его легких, затем рывком головы ударила его в лицо. Кровь брызнула на мою тунику. Четвертый стражник выхватил нож. Я отпрыгнула назад, нащупав за спиной жертвенный поднос с вином – и швырнула ему в лицо. Стекло разбилось, он взревел, и я ударила его коленом в пах, а затем – ладонью в подбородок. Его зубы щелкнули, тело обмякло.

Я выбежала на площадь, но споткнулась и потеряла время. Люди вокруг наблюдали за схваткой, я пыталась бороться. Но не справилась. Меня протащили по коридору вниз, где пахло плесенью и мочой. Тюрьма храма оказалась ямой с решеткой вместо потолка. Стражник с лицом, изуродованным оспой, швырнул меня внутрь. Он бросил на пол: глиняную табличку, костяной стилус – видимо, чтобы было на чём писать. Дверь захлопнулась. Я осталась одна в темноте.

Три дня в яме. Я лизала конденсат со стен, чтобы не умереть от жажды. Спала, прижавшись к тёплому камню – единственному месту, где не было крысиного помёта. А когда стражники бросали еду – чёрствый хлеб и гнилые оливки – я ловила их зубами, потому что руки были стянуты верёвками.

Я думала, может, вернуться обратно, домой, мне страшно. Страх перед неизвестностью и адреналин подстегивали меня сдаться. Неужели я такая трусиха? Я знала ту истину, если чувствуешь страх, значит ты на правильном пути. А кто меня дома ждёт? Никто. Я понимала, что там не моя жизнь, и я не хочу возвращаться…

На четвертый день пришли не жрецы. Шаги звякнули по решётке сверху. Я зажмурилась – свет факелов резал глаза. Кто-то давал указания на латыни. Меня вытащили, как мешок с зерном. Ударили по спине, заставив встать на колени. Передо мной стоял человек в белой тоге с пурпурной каймой – патриций. Его пальцы, унизанные кольцами, подняли моё лицо. Мужчина что-то говорил мне. Я молчала. Он ткнул мне в живот тростью – я согнулась, но не закричала. Он продолжал мне что-то говорить, но я не понимала.

Меня куда-то повели и бросили в грязную клетку рядом с ареной. Через щели доносились: рёв толпы, лязг железа и тот особенный звук – влажный хруст, когда меч входит в тело. Мне что-то крикнул раб, бросая мне деревянный меч и щит. Мои мысли путались, я не понимала, что происходит. Неужели я должна драться с кем-то?! Господи, да что же это такое?! Моё тело устало, но разум заставлял собрать все силы и работать на пределе. Мои чувства были обострены, адреналин продолжал пульсировать во всем организме.