Именно бедственное положение мистера Пратта до странного быстро сблизило его с мистером Годфри. Ведь тот поначалу переживал, как может его компания приглянуться столь знатному человеку. Оказалось же, что мистер Пратт вовсе не был снобом и ценил людей прежде всего за их человеческие качества, а не за положение и богатство. Поэтому вскоре он и Годфри перешли на «ты» и стали обращаться друг к другу по имени, словно давние знакомые.

Ох! Какая радость была обсуждать различные интересные вещи со столь чутким слушателем и собеседником. Видите ли, Джон Годфри уже много лет опасался, что без общества единомышленников или хотя бы просто людей гуманитарного склада ума, он и сам потихоньку коснеет и дичает. Конечно, был мистер Рич, с которым можно было периодически обсуждать доктора Ди, но, разумеется, познания обыкновенного нотариуса о елизаветинской Англии и Тюдорах не шли ни в какое сравнение с тем, что мог поведать об этом наследник тюдоровской королевы, Стивен Пратт.

В одну из их последующих встреч мистер Годфри задал вопрос о семье врача. Ведь мистер Пратт не был женат. Кто же тогда должен был унаследовать …ли-холл в будущем, если Стивен так и не женится?

Наполнив два бокала вином (без него согреться в этом доме осенью было попросту невозможно), врач принес их к столу, за которым они сидели. Это был карточный стол, однако никаких карт тут не было – вместо них на столе громоздились книги о тюдоровской Англии, которые мистер Пратт одолжил на время историку из своей домашней библиотеки и сегодня получил обратно.

Откинувшись на спинку стула, Пратт пригубил вино и, выждав паузу, ответил:

– Вообще-то, после всех последних перестановок в праве наследования, поместье отойдет моему кузену, когда тот достигнет совершеннолетия. Его семья владеет довольно крупным капиталом, и грех не использовать его во благо усадьбы. Мне же придется оставить …ли-холл и переселиться неподалеку в местечко попроще. Так будет, если я не сумею найти себе выгодную партию и жениться – что уже крайне маловероятно. Возможно, оно и к лучшему. Я ведь всегда ощущал себя здесь на птичьих правах, знаешь ли. То, к чему я стремился, и чему хотел посвятить жизнь, моим родным не казалось достойным, – он вновь сделал глоток вина и вдруг посмотрел мистеру Годфри прямо в глаза: – А ты?

– Что я? – не понял Годфри.

– Твои родные разделяли эти интересы?

Тоже отпив вина, историк почувствовал, что вот-вот поперхнется:

– Боже упаси, нет! Мой брат… – он перевел дыхание, – мой брат не самый простой человек, с которым было бы легко поладить. К счастью, у него нет такого поместья, как у тебя, – мистер Годфри фыркнул, – иначе бы меня оттуда выгнали еще давным-давно. А так мне хотя бы удалось продержаться в своей угловой комнате в Уитби.

Сказав это, он рассмеялся. Действительно, как же легко и успокаивающе было делиться своими горестями с тем, кто испытывал схожие трудности, и кто мог бы все понять без объяснений!

– Значит, вообще никого близкого по духу? – мистер Пратт выглядел обеспокоенным. – Столько знаний пропадают зря, когда ими не с кем поделиться!

Годфри снова ухмыльнулся. Ох уж этот человек, правда! Годфри не планировал говорить о таких вещах, и тем более он не хотел обсуждать это в чужом городе, где только-только наладил работу. Но то ли вино, то ли искренняя заинтересованность собеседника в его жизни в конечном итоге развязали мистеру Годфри язык и сподвигли признаться:

– Ну, в детстве мне рассказывали, что брат отца, будучи совсем юным, однажды ушел на вересковую пустошь и больше его никто никогда не видел. Потом говорили, что в Уитби появился колдун, продающий морякам узлы с попутным ветром, и что этот колдун выглядел точь-в-точь как брат моего отца, который пропал. Но это вряд ли могло быть правдой, потому что колдуна уже звали как-то иначе. Меня же назвали в честь его настоящего имени, точно так же – Джон Годфри. Может быть, он был бы мне близким по духу? Может быть, это что-то, что я унаследовал от него? Что-то про настоящее волшебство?..