Милый Господь на небесах. Все это было настолько неожиданно и настолько поразительно, что, широко раскрыв глаза, Джон Годфри совершенно не знал, что ответить.

В словах мистера Пратта было еще больше доброты и понимания, чем мистер Годфри мог вынести, особенно если учесть предыдущее сравнение с человеком эпохи Возрождения и заявление о причастности семьи к династии Тюдоров. Еще немного, и Годфри почувствовал бы, что рискует сделать что-то очень опасное, например, взять и разрыдаться прямо в соборной библиотеке (о, и только представить себе такой позор!).

Поэтому историк некоторое время хранил молчание, слишком ошеломленный, чтобы заговорить. Чуть позже, почти не заметив, как пробормотал кучу сбивчатых благодарностей и попрощался, мистер Годфри, весь пунцовый от похвалы, направился к выходу из соборной библиотеки. Попутно он старался сохранить в памяти, что мистер Пратт, кажется, действительнохотел с ним вновь поговорить, и что мистеру Пратту, кажется, действительно не было дела до его происхождения, ведь он то и дело повторял: «…поэтому, сэр, уверяю вас, что ваш визит в …ли-холл будет в высшей степени желанен! Отправьте весточку, когда вам будет удобно посетить мое скромное обиталище. И, конечно же, передайте наилучшие пожелания мистеру и миссис Кавендиш…»

Они стали периодически видеться.

Когда мистер Годфри впервые приехал в поместье к мистеру Пратту, то его поразило, насколько обедневшими и запущенными выглядели земли, которые когда-то принадлежали самой королеве Англии.

Роскошный некогда парк совсем зарос, никто не ухаживал за растениями, не постригал деревья. Сад перед домом выглядел почти таким же диким и неухоженным, как и уже настоящий лес, раскинувшийся позади дома. В построенном в тюдоровском стиле здании из красного кирпича было несколько очень заметных трещин в стенах. Дымоходы покосились, и почти все окна на первом этаже были заколочены. Комнаты внизу, кроме гостиной и столовой, были попросту необитаемы, а мебель в них была закрыта белой тканью. В некоторых комнатах наверху стоял сильный запах камфары – сундуки, шкафы и комоды там были настолько забиты чужими вещами, чья слава пришлась на настолько былые времена, что их невозможно было продать даже старьевщику. Поэтому теперь оставалось хотя бы просто спасать ткани от моли.

Прислуга мистера Пратта очень сильно экономила на угле (хотя Годфри думал, что с женой его старшего брата в этом вопросе не сравнится никто), и в это время года во всех помещениях усадьбы стоял невероятный холод. Сквозь хлипкие, расшатанные оконные рамы и щели в стенах задувал ледяной ветер, и даже чернила в кабинете мистера Пратта превращались в лед внутри чернильницы – их приходилось каждый день отогревать у свечи.

Немудрено, что весь тот пиетет и восторг, который испытал Джон Годфри, услышав о происхождении Пратта в соборной библиотеке, вскоре сменился глубоким сочувствием к новому другу. Пусть предыдущие поколения и не смогли удержать в своих руках благосостояние, дарованное им в прежних столетиях, Стивен Пратт подобного запустения совсем не заслуживал. Он много знал об истории своего рода, о Карлайле и Кендале, и о Камбрии в целом. Это был образованный и утонченный человек с изящными чертами лица, мягкими светлыми волосами и общей приятностью в обхождении, который, увы, был обречен наблюдать, как все то, что он унаследовал от предков, постепенно приходило в упадок.

Да, дорогие читатели, Стивен Пратт был совсем не богат. Ему пришлось получить профессию, искать себе место и стать врачом, потому что земли его семьи постепенно распродавались. Мистер Пратт действительно жил на свое жалованье медика и бог знает как умудрялся еще исполнять свои обязанности лендлорда по обеспечению рабочих мест в своем доме. Каждый раз, когда мистер Годфри наносил ему визиты, за столом почти не было прислуги, а обязанности лакея выполнял Симкокс, дворецкий. Да, …ли-холл, возможно, когда-то и был (и до сих пор выглядел – правда, издалека) самым шикарным домом в округе, но эти времена уже давно канули в лету.