Шли годы, и учеба в школе осталась позади. В мастерской отцу помогал брат Джона, Уильям, и вскоре почти весь семейный бизнес сосредоточился в его руках. Джону же предстояло как-то обустраивать себе будущее, и, по настоянию родителей и брата, он поступил служить на флот.

Мы не будем углубляться здесь в подробности этого периода жизни мистера Годфри, отметим лишь, что это были крайне несчастливые годы на службе. Ни полезных знакомств, ни друзей среди флотских Годфри себе не завел; по складу характера он совершенно не годился для армейских сообществ; однако он хорошо проявил себя в расчетах и штурманском деле (ведь и сам доктор Ди славился обширными познаниями в области морской навигации и метеорологии – говорили, что он даже наслал проклятье на Непобедимую армаду, хотя скорее всего, его участие в этом, если оно и было, обуславливалось глубоким знанием погодных явлений). Но служба на флоте не приносила мистеру Годфри ни радости, ни удовлетворения. Пока его одиозный дядя Джек Винтерсмит (если кто-то из вас вспомнит предыдущие книжки вашей покорной слуги, дорогие читатели) разъезжал по Болотному краю, создавал амулеты и обучал пасторских жен колдовству, его незадачливый племянник с черными волосами, хмурым лбом и хилым здоровьем в это самое время корпел над расчетами корабельных маршрутов и уже давно не верил, что судьба приготовила ему какую-то другую, более интересную участь.

Для бедного Джона Годфри мечты изучать жизнь волшебников XVI века и их магию были разбиты вдребезги.

И здесь нам необходимо также уточнить, что при всем стремлении мистера Годфри приблизиться к достославному образу доктора Ди, на свете, пожалуй, не было человека, менее похожего на доктора Ди, чем был мистер Годфри.

Посудите сами – доктор Ди являлся прославленным выпускником Кембриджа, создавшим для пьес Аристофана в университете столь искусные механические декорации, что его заочно считали колдуном за феноменальный инженерный талант в том числе! Уже в юности Ди читал в Европе лекции об эвклидовой геометрии. В совсем молодом возрасте он, за свои ученые заслуги, был представлен монархам и самым важным лицам государства. Джон Ди жил в столице, был трижды женат и имел восемь детей. И да, несмотря на свой амбивалентный образ «колдуна», в начале своей жизни он построил действительно великолепную карьеру при дворе, стал советником и астрологом самой королевы Елизаветы Тюдор (правда, королева никогда не даровала ему денег, как другим своим придворным; доктор Ди жил достаточно аскетично и всегда имел много долгов). С дошедших до нашего времени портретов Джона Ди на нас всегда смотрит спокойное и умиротворенное лицо истинного мудреца.

Правда, в последние годы жизни, когда эпоха Возрождения с ее мистицизмом, идущим рука об руку с наукой, сменилась новым веком и его Охотой на ведьм, и когда после Елизаветы Тюдор трон занял король Яков Стюарт, доктор Ди попал в немилость. Он был заклеймен как колдун и чернокнижник новым королем, панически боявшимся любых упоминаний о магии, и умер в позоре и полнейшей нищете – так великая слава ученого сменилась его публичным бесчестьем.

Джон Годфри, герой нашей сегодняшней истории, не обладал ничем из перечисленного. Конечно, ему невероятно повезло уже в том, что он хотя бы закончил школу (ведь многим другим детям работников по камню не удавалось и этого) и после успешно сдал письменные экзамены на службу в Королевском флоте. При дворе, да даже просто в Лондоне он отродясь не был. И никаких надежд на то, что мистер Годфри связал бы себя узами хотя бы одного брака (не говоря уж о трех!) тоже не предвиделось. Жил он по средствам, в долг никогда не брал и, как мог, сторонился всякой опасности для своей репутации. Навлечь на себя подозрения со стороны не то что короля, но вообще любых органов власти он боялся в высшей степени, и потому старался не попадать в рискованные ситуации почем зря. Никаким особо мудрым лицом он также не обладал. Мистер Годфри был высоким, сухощавым, слегка сутулым мужчиной средних лет с выдающимся горбатым носом и черными как смоль прямыми волосами. Он был близорук, носил очки и имел привычку не спать допоздна, читая очередную книгу (что лишь сильнее портило его зрение, поэтому с очками он практически не расставался).