– Серьезное заявление, – выдал профессор.

Дэвида пронзила жалость к жене. Мэрилин еще такая молоденькая и выглядит молоденькой, «зеленой», особенно по контрасту с доктором Флетчером. Вон губки задрожали. Дэвид бросил товарищам по ординатуре «Извините» и шагнул к жене. Рука легла ей на талию.

– А я тут, по словам вашей супруги, пытаюсь проникнуться счастьем родительства, – произнес Флетчер, осклабившись.

Издевается над Мэрилин? Да, не иначе. Мэрилин взглядом взмолилась: «Поддержи, не противоречь. Хотя бы перед этими типами. Помню, знаю – утром были рыдания в ванной, но если сейчас не поможешь – я пропала».

– Нет более благодарного, всепоглощающего, прекрасного, святого занятия в жизни, чем растить детей, – с нехарактерным для себя пафосом изрек Дэвид.

Мэрилин улыбнулась ему, чуть потерлась крестцом о его ладонь. Спросила:

– А у вас есть дети, доктор Флетчер?

Дэвид стал массировать ей поясницу. Венди сейчас дома, на попечении соседки. Вайолет десять недель от роду – слишком мало, чтобы оставлять ее с няней. Брать с собой в гости обеих девочек как-то неудобно. До сих пор они услугами няни не пользовались, и отсутствие Венди для Мэрилин словно фантомная боль.

– Нет, – отвечал Флетчер. – Мне всегда казалось, при моей занятости в университете завести детей было бы жестоко. По отношению к ним, разумеется.

Мэрилин покраснела. Дэвид не спускал с нее взгляда.

– Хотя некоторым удается справляться, – добавил Флетчер.

– О да, – сказал Дэвид.

Доктор Флетчер с видом заговорщика весь подался к Дэвиду и Мэрилин:

– Вам, дорогие мои, я бы советовал остановиться на достигнутом. Возьмите Корригана – у него четверо спиногрызов. – Флетчер повел взглядом на Дэвидова университетского наставника.

Рядом с Корриганом маялась женщина, вероятно его жена. Оба – как ходячие мертвецы: вид потасканный, глаза мутные, разлеплять веки явно стоит огромных усилий; поникшие, ссутуленные, не друг к другу клонятся, а наоборот – в разные стороны.

– Четверо? – Дэвид плотнее прижал ладонь к бедру Мэрилин.

– На прошлой неделе Корриган отключился прямо в операционной. В смысле, заснул. Стоя. Пока аппендикс удалял, – пояснил доктор Флетчер.

Мэрилин извинилась, оставила их. Прежде чем исчезнуть, сжала руку Дэвида. Что имела в виду – он не понял.

По дороге домой Мэрилин отмалчивалась.

– Красивый у него дом, – заговорил Дэвид, когда они прошли по мосту. – Я и не знал, что в этих широтах вообще есть такие дома.

Сказал – и понял: сам же дверь распахивает, которую столь усердно баррикадировал.

– Да, – отозвалась Мэрилин. – Ни наш дом, ни соседние с профессорским и рядом не стояли.

Навстречу, слепя фарами, ехал автомобиль. Мэрилин вскинула руку, прикрыла личико спящей Вайолет.

Их район Айова-Сити считался захудалым, но, по крайней мере, не криминальным. В нескольких кварталах от дома имелся парк, где Мэрилин гуляла с детьми. Сам дом отличался добротностью – вот зима, а они не мерзнут. Дэвид напрягся, ощетинился даже, однако прежде, чем обида полностью им завладела, Мэрилин взяла его под локоть:

– Извини, милый. Просто я сегодня не в духе.

– Флетчер – кретин высоколобый, – выдал Дэвид.

Мэрилин прижалась теснее. Бедра их несколько раз соприкоснулись, прежде чем они приноровили друг к другу шаг.

– Ты слишком снисходителен. Господи, что он обо мне подумал? «Наши лучшие дни» – угораздило же ляпнуть! Тебе за меня стыдно, да? – Мэрилин смотрела не на Дэвида, а на дальние огни, которые отражала река.

Дэвид отчаянно замотал головой:

– Ну что ты! Конечно, нет. Ни в малейшей степени.

– Интересно, я вообще когда-нибудь на вечеринке блесну?