– Зачем звонишь? Не заперто, – произнес Дэвид, отпуская руку Мэрилин, чтобы отодвинуть противомоскитный экран. Мэрилин взяла пса за ошейник.

Вайолет смутилась:

– Я просто подумала… прикинула, что…

– Нас ждет великое разоблачение, – выдала Венди. – Слезоточивая церемония в лучших традициях реалити-шоу.

Вообще Венди он симпатизировал. Пусть она богачка, пусть чокнутая – зато шутит, зато позволяет Джоне смотреть «Дейли Шоу»[39]. А еще у Венди всегда наготове нужная фраза. Вот как сейчас. Правда, сейчас-то она всех здорово сконфузила. Дэвид застыл, в противомоскитный экран вцепился. Мэрилин попятилась, на ощупь нашла Дэвидову свободную руку, стиснула ее.

Впрочем, уже через пару мгновений ей удалось произнести:

– Входите. Добро пожаловать. Мы очень рады.

Венди шагнула в дом, махнула Джоне – мол, давай за мной. Вторая заминка случилась в холле – Дэвид и Мэрилин все еще стояли на пороге, Джона, Венди и Вайолет замерли у входа в гостиную, под аркой из массивных книжных стеллажей.

Вайолет вдохнула, сделала шаг к Джоне. Рука ее взлетела. Сейчас обнимет, подумал Джона, но рука повисла в паре дюймов от его плеча. Будто он завшивленный.

– Папа, мама, это Джона.

Дэвид подошел, протянул руку для пожатия. Высокий, статный. Волосы темные с сединой, а пальцы в машинном масле. Уловив замешательство Джоны, Дэвид пояснил:

– Это я с велосипедом Мэрилин сегодня возился.

Джона пожал испачканную руку.

– Я Дэвид. Очень приятно познакомиться с тобой, Джона.

– Мне тоже. С вами…

– А это наш Лумис! – Дэвид притянул пса за ошейник.

Джона невольно напрягся, попятился, наткнулся спиной на Венди.

– Тебе… некомфортно с собаками? Лумис безобидный, даром что великанище такой. Не беда, мы можем… милый, мы ведь можем…

Джона вспыхнул. Стыдно бояться дурацкой псины, пусть даже и огромной. Мэрилин того и гляди расплачется – от жалости, от чего ж еще. Венди как в воду глядела, когда сказала «шоу». Шоу и есть, все атрибуты присутствуют: слезы, красные щеки, пес-мутант, старики, которые за ручки держатся.

– Конечно. – Дэвид обрадовался подсказке жены. – Я сейчас его уведу. Пускай у себя в комнате пока побудет.

– Где-где? – Венди вскинула брови. – У собаки – своя отдельная комната?!

– Пойдем, Венди, я тебе ее покажу, – произнес Дэвид.

Венди прикусила язык и последовала за отцом. Джона остался с Вайолет и бабушкой.

– Мама. – Вайолет начала второй заход. – Это Джона. Джона, это моя мама. Мэрилин.

– Здрасьте, – сказал Джона.

Мэрилин бросилась его обнимать, руки к бокам притиснула, будто связала. Наконец отпустила, чуть отстранилась:

– Мы просто счастливы, что ты наконец-то с нами, Джона.

Теперь он отчетливо видел: Мэрилин плачет.

– Извини, я на минутку.

Она чуть ли не бегом бросилась к лестнице, исчезла. Оставила Джону наедине с Вайолет.

– Боже, – прошептала Вайолет. – Черт! Ой, прости. Она… она и правда счастлива. Они оба счастливы, можешь мне поверить. Да. Слушай, ты пить хочешь? Почему бы нам не пойти на кухню? Не знала, что ты собак боишься. Следовало это заранее уточнить. Моя вина. Лумис не кусается. Избаловали его папа с мамой, правда. А сам по себе он безобидный… Вода тебя устроит? Просто родители… они вообще-то…

– Я купил содовой, – донеслось из коридора, и появился Дэвид, уже без собаки.

– Ты купил содовой? Ты в жизни ее не покупал!

– Сегодня особый случай. Я подумал, Джона любит содовую.

– Спасибо, сэр, – сказал Джона. Обращение вместе с интонацией – как в одном фильме про Джеймса Бонда, почему сейчас всплыли – непонятно. Причем не только Джоне, но и Дэвиду. Впрочем, Дэвид все-таки чуть улыбнулся.