– Волнуешься? – спросил Райан.

Лиза отрицательно качнула головой:

– С чего мне волноваться?

Райан надулся и замолчал.

– Ну то есть да, конечно, я волнуюсь. В хорошем смысле. – С деланым энтузиазмом Лиза сжала Райану ладонь. – А сам ты как? Выдержишь сегодняшний вечер?

Она нередко задавалась вопросом: а если у тебя муж алкоголик или, к примеру, республиканец – ощущения перед семейным сбором такие же? Они с Райаном привыкли бодриться, еще в машине договариваются, что засиживаться не будут. У них даже сигнал есть особый, шпионский: Райан массирует себе кадык между большим и указательным пальцами левой руки – значит, пора домой. Потому что Райан устал, или у него паранойя разыгралась, или в сон его клонит.

«Медовый месяц» после известия о беременности закончился, и все, разумеется, стало как раньше. То есть плохо. Но не может ведь Лиза одна, без Райана, сообщить родителям о своем положении. Нет, конечно, она поднаторела в объяснениях, почему Райан снова не приехал, но не до такой же степени.

– Ничего, потерплю, – сказал Райан. – Со мной порядок.

– Если что – только намекни…

– Говорю же – нормально все.

В альтернативной вселенной Райан никогда бы не огрызнулся. В альтернативной вселенной Райан сказал бы своей беременной подруге: «Главное – это твое состояние, милая». И вообще – в альтернативной вселенной Лиза была бы не подругой, а супругой. И определенно ее тошнило бы куда меньше – так она думала, заруливая на подъездную дорожку.

Родители сидели на крыльце вместе с лабрадором. При Лизином появлении пес бросился вниз по ступеням, и мама крикнула ему, впрочем без особого нажима:

– Лумис, место!

Лиза наклонилась потрепать его. В альтернативной вселенной ее личная новость и скандал с Вайолет не совпали бы по времени. Внебрачный сын Вайолет – не младенец, а подросток, почти юноша – не выскочил бы как черт из табакерки и не составил бы конкуренции Лизиному малышу.

– Вечер столь дивный, что даже не верится! – Мэрилин поднялась, распростерла объятия для них с Райаном.

– Мама у нас переселилась на террасу, – встрял отец. – Теперь до октября ноги ее в доме не будет.

Отец обнял Лизу, она к нему приникла, задержалась у него на груди лишнюю секунду, надеясь: вот он догадается, и страшась, как бы не догадался.

– Стараниями Венди мы вступили в винный клуб, – заговорила Мэрилин. – И текущий месяц объявлен месяцем белого вина. Об этой конкретной бутылке мне ничего не известно. Ее оставили сегодня утром у нас на крыльце, словно бомбу. Цена, по моим предположениям, превышает счет за газ. Ну что, Лиза, ты уже разлакомилась?

Пауза вышла чрезмерно долгая.

– На самом деле… – выдавила наконец-то Лиза – голос дрогнул на «де», получилось «д-де», как у заики.

Не так она планировала все подать; впрочем, внимание к себе привлекла. Щеки вспыхнули, в глазах защипало от слез.

– Лиза, доченька? – встревожилась Мэрилин.

– Мы… у нас… новость.

Родители переглянулись. Это заняло долю секунды. Этой доли оказалось достаточно – аффектированным жестом Мэрилин стиснула Лизино запястье.

– Лиза! Неужели?..

Лиза оглянулась на Райана. Он в крайнем смущении давил себе на большой палец ноги другой ногой, пачкая кант кроссовки бренда «Конверс».

– Я беременна.

Впервые Лиза произнесла эти слова. Все, теперь назад ходу нет. Мама снова обняла ее – в фирменном своем стиле, крепко, сердечно, с зарядом бодрящей энергии и обожания – и выдала:

– Боже! Девочка моя, что за чудесная новость!

Далее Мэрилин шагнула к Райану, и Лиза оказалась лицом к лицу с отцом. Дэвид не замедлил заключить ее в объятия, и тут-то Лиза не выдержала: шлюзы открылись, щекой она чувствовала, как мокнет от ее слез отцовская рубашка поло.