Дэвид чуть отстранился, взглянул на дочь проницательно:

– Лиза, что такое?

– Прости. Это от счастья, – солгала Лиза и поспешила спрятать лицо на отцовской груди.

– Зайка! – через минуту выдохнул Дэвид, интонацией заставив Лизу заподозрить, что и сам прослезился. – Я так рад за тебя! – Дэвид наконец разъял объятие и протянул руку Райану. – Поздравляю.

– Спасибо, доктор Соренсон, – пробормотал Райан – словно пятнадцатилетний пацан, обрюхативший докторову дочку прямо в кинотеатре, в последнем ряду.

Лиза заставила себя рассмеяться, пихнула его локтем:

– Ради бога, называй папу по имени. – И поспешно чмокнула – а то еще решит, что она рассердилась.

Мэрилин расцвела улыбкой:

– Нет, вы только поглядите на эту парочку, на наших замечательных будущих родителей! Но как же быть с напитками? Лиза, солнышко, может, тебе минералки? Или имбирного чаю? Тебя очень сильно тошнит? Погоди, я принесу все, что у нас есть безалкогольного. Да что же ты стоишь? Садись скорей. Рассказывай в подробностях. – Она всплеснула руками, как бы спохватившись. – В смысле, ВСЕХ подробностей не нужно. – И упорхнула на кухню.

Дэвид и Райан густо покраснели, Лиза принялась скрести Лумису брюхо.

– Ну а у тебя как дела, Райан? – спросил Дэвид. – Я о тех делах, которые не связаны со скорым отцовством.

– Нормально, – с живостью заговорил Райан.

Дэвид не из тех отцов, что каждым словом, каждой интонацией подразумевают: заботься о моей дочери, не то я тебя подвешу за твои эти самые. Но Райан почему-то до сих пор трепещет перед тестем, в частности никак не может сознаться, что работы у него пока нет.

– Я… у меня небольшая халтурка… перебиваюсь в ожидании, когда наметится нечто действительно стоящее и долгосрочное.

Лиза тайком взяла Райана за руку: мол, это ничего, что ты лжешь папе. Однажды – и очень скоро – твои слова перестанут быть ложью.

– Расскажи, милый, какое странное растение завелось у нас возле забора, – подбодрила Лиза. – С виду почти что кактус. Представляешь, папа?

– Наверно, это портулак, – со знанием дела произнес Дэвид.

Появилась мама с подносом:

– Господи! Милый, ты уже поднял тему сорняков? Не успев хотя бы узнать, когда родится наш внук?

«На помощь, на помощь, на помощь, – морзянкой выдавал Лизин мозг. – Добра из этого не выйдет. Мама, спаси меня. Папа, я плакала совсем не от счастья. Я не представляю, как быть. Научите меня, объясните, что делать».

Вслух Лиза сказала:

– Сейчас идет одиннадцатая неделя. Рожать в январе.

Отец с матерью снова переглянулись.

– Что такое? Чем вас январь не устраивает?

– Ну что ты, солнышко! – зачастила Мэрилин. – Я просто… я…

– Январь – великолепный месяц, – вымучил Дэвид.

– Ты не так поняла, дорогая. Просто… просто по странному совпадению Джона тоже родился в январе. Мы совсем недавно узнали от Вайолет. Вот меня и настигло дежавю.

У Мэрилин глаза наполнились слезами, и Дэвид обнял ее. Вот они, Лизины родители, – милуются на двухместном диванчике-качелях. В альтернативной вселенной не им, а Лизе простительно было бы разрыдаться, обнаружив, что минералка «Ла Круа» не той температуры, а задача Райана была бы обнять Лизу и подмигнуть тестю с тещей, мол, гормоны у моей «половины» – естественно в ее положении. В альтернативной вселенной никто не тянул бы на себя одеяло родительского внимания, и от Мэрилин и Дэвида не скрылся бы тот факт, что Лизино дитя обречено страдать, ибо Райан болен, ибо его благих намерений недостаточно, и перед Лизой простерлись десятилетия совместной жизни, больше похожей на гористый ландшафт. Лизе светит вести по этим горам и кручам фургон их маленькой семьи, причем править она сможет только одной рукой – другая будет отягощена тем, кого они с Райаном зачали, кому дали жизнь. Впрочем, нет. В альтернативной вселенной подобная ситуация вообще не возникла бы.