– Разумеется. Нам это только в радость, – сказал Дэвид и сам едва не прослезился. Потому что кто, как не он, четырех дочерей воспитал? Благодаря кому Венди вообще с родителями разговаривает, Вайолет прививает Уотту и Эли любовь к животным, Лиза – профессор на полной ставке, а Грейси ни одной старушки с хозяйственной сумкой не пропустит, непременно вызовется покупки до дому донести?

Мэрилин трижды стиснула его ладонь, и он ответил пожатием, тоже троекратным, только более сильным. Так они согласились, решились вновь стать родителями, причем пройти самую тяжелую стадию – без умиления, которое вызывают младенцы и дошколята, без возвышающей трогательности прозрений, которыми вдохновляют дети в девять – одиннадцать лет. Мэрилин и Дэвиду суждено расхлебывать мутную взвесь подростковых разочарований. Они готовы. Они справятся, потому что они вместе, как всегда, пусть даже задачи Мэрилин больше связаны с бытом и меньше – с положительными эмоциями.

Вайолет смутилась:

– Боже… спасибо, конечно. Большое спасибо, но…

– Места у нас хватит, – поспешно сказал Дэвид. – И времени тоже. Я ничем конкретным не занят, так только – дом, сад, то да се.

У Мэрилин сердце защемило от этого «то да се». Дэвид из кожи вон лез, чтобы заполнить пенсионную пустоту.

– Повторяю, Вайолет, мы в состоянии о нем позаботиться, каковы бы ни были его…

– Он будет жить у Венди.

Дэвид настолько опешил, что ослабил пожатие. Спохватился, снова стиснул пальцы Мэрилин:

– У кого? Вайолет, что ты такое говоришь?

– Да разве можно ему к Венди? – У Мэрилин сердце запульсировало где-то в районе гланд.

– А почему бы и нет? У нее места достаточно. И времени тоже.

– Будто у нас недостаточно! Папа на пенсии не знает, чем заняться! – Мэрилин вдруг забыла, что у ее мужа есть гордость, которую надо уважать. – Сегодня с тряпкой его застала – он пыль стирал с картины!

– Ничего подобного! – возмутился Дэвид. – Вокруг гвоздя штукатурка раскрошилась, и я ее восстанавливал.

– Короче, Вайолет, место и время есть у нас с папой. И в вопросах воспитания мы куда опытнее, чем Венди.

– Малыш, не кипятись, – шепнул ей Дэвид.

Мэрилин высвободила руку:

– Получается, Вайолет, ты отдаешь предпочтение Венди? В то время как я просидела с нею, тобой и Лизой дома, пока Грейси в садик не пошла? По-твоему, мы – я и папа – не годимся, а Венди годится?

– Нет, я… Я просто постеснялась вас просить… – Вайолет бросило в краску. – Я думала, вы… как бы… в общем, устали и заслуживаете… отдыха. Что вам надо пожить для себя…

– Я полный день работаю, – возразила Мэрилин, противореча самой себе. Неужели она была такой кошмарной матерью и даже не догадывалась об этом? Неужели незримая связь с дочерьми – лишь плод ее воображения и эти восхитительные, независимые молодые женщины понятия не имеют о ее натуре и вдобавок полагают, что она жизнь прожила, не подозревая об их тайных страхах?

– Я подумала, ему будет полезно чаще бывать в центре города, – сказала Вайолет.

– По большому счету Ривер-Норт – не центр Чикаго, – возразил Дэвид, и Мэрилин ощутила прилив нежности к мужу. – А если речь о том, чтобы ему понюхать настоящей жизни, так это не получится. У Венди есть личный шофер, мальчик будет ездить с ним из красивейшего района в один из самых благополучных пригородов и обратно.

– Папа имеет в виду, что лучше мальчику жить в районе, где школа буквально под боком, и с людьми, которые… которые понимают… у которых достаточно опыта…

– Но, мама, Венди сама вызвалась.

Произнесено было как-то беспомощно. Мэрилин кольнула жалость к дочери. Вайолет – это все знают – перед Венди тушуется еще с детства. Венди достаточно брови сдвинуть, губы поджать по-особому – и Вайолет делается вроде воска.