– Я тоже никогда не снимаю. Амулет лесавка сорвала, когда напала. И ничуть его не забоялась, вот почему?

Но Заряна не ответила и уставилась почему-то на Позёмку. Та удивлённо округлила глаза, кивнула и выскользнула из травницкой.

Вернулась Позёмка мгновенно и уже с Альдоной, с которой, видимо, встретилась прямо за дверью. Главная ворожея лечебницы стремительно подошла к Руте и вдруг её обняла.

– Спасибо, девочка, ты очень удачливая, – не сухо, как обычно, а тепло произнесла Альдона, когда отстранилась. – Ведь эта лесавка тот самый проклятый ребёнок, которого мы искали ещё по осени. И как умело ты применила заклятье обездвиживания! Хвалю!

– Да нет, – решила быть честной Рута, – ни единого заклятья я не припомнила. Просто осерчала на нежить и кольнула перуновой стрелой.

– Как бы там ни было, всё равно молодец, – сказала Альдона, по бледным губам которой скользнула мимолётная улыбка. – Только лесная малышка больше не нежить. Человек, я и Кипрея уже провели нужный обряд.

– Ой, так споро! – восхитилась Рута, и остальные девочки тоже радостно загомонили. Потом дочь ведьмы великодушно предложила: – Пусть уж тогда найдёнка живёт в нашей спальне, пригляжу за ней и дальше.

– Нет, это дитя побудет пока под особым присмотром, – покачала головой Альдона. – Не умеет говорить и совсем дикое. Когда отмывали и состригали с головы колтуны, всех перекусала и перецарапала.

Так в обители появилась маленькая спасённая девочка, а Рута на какое-то время прославилась. Взрослые её хвалили, воспитанники Бера шушукались и провожали уважительными взглядами, а Тавр, очень возмужавший за прошедшую зиму – ему шёл пятнадцатый год, – вообще удивил. Неожиданно подкараулил Руту возле конюшни и сунул в руку сложенную в несколько раз голубую тряпицу. После чего исчез, успев перед этим белозубо и многозначительно ухмыльнуться.

Тряпица оказалась новым шелковистым платочком, как раз на весну. Явно подарок, знак внимания, и даже с пояснением от кого – в платок была завёрнута осьмушке листа плотной иноземной бумаги. Записка, прочитав которую сгорающая от любопытства дочь ведьмы испытала острое разочарование. Записка гласила: «Ти есть карошеньки светощек!». Внизу стояла неразборчивая и очень хвостатая закорючка, но кто именно пытался заигрывать, и так было понятно. Илька, который успокаиваться не собирался! К тому же барончик вдруг стал называть Руту исключительно «светощек», видно кто-то объяснил значение её имени.

– От горшка два вершка, а туда же, женихается! – прошипела себе под нос Рута, перед тем как кинулась обыскивать обширном подворье обители в поисках барончика. Следовало наконец-то проучить бестолочь, чтобы впредь было неповадно.

Но первым мстительнице попался опять же Тавр, и разгневанная Рута решила – так тому и быть. Потому как нечего потакать Илькиным глупостям!

Без лишних объяснений она подошла к приёмному сыну Дайвы вплотную и, привстав на цыпочки, заехала кулаком по носу. Тавр дёрнул назад головой и уставился на девочку с изумлением.

– Это чтобы не лез в непрошенные гонцы! – бесстрашно пояснила дочка ведьмы, яростно таращась на парня снизу вверх. – А Илька твой огребёт ещё больше! Кстати – не видал, куда утёк барончик?

По-прежнему ошарашенный Тавр отрицательно качнул головой. Его нос, хоть и не сильно, начал кровоточить.

– На вот, утрись! – состроив презрительную мину, Рута сунула парню в руку нарядный голубой платочек. – И поищи своему Ильке клюку, чтобы было на что опираться!

– Драчунья какая, просто стыд и срам! – донеслось вдруг из верхнего окна обители, и оттуда свесилась рассерженная Дайва. – Немедленно вернись в класс!