На борьбу с серьёзным противником и на дальние расстояния, в том числе чужие страны, ездили уже боевые пары Ордена. Спутники, взрослые воин и ворожея. Их жизнь протекала в лабиринтах дорог, но время от времени спутники в обитель ненадолго возвращались и привозили рассказы о своих удивительных подвигах. Восхищённая Дайва всё крепко-накрепко запоминала и пересказывала потом ученицам или больным из лечебницы.

Но вот отпела метелями и подошла к концу и длинная зима.

Пролетел и первый весенний, ещё холодный месяц березень, когда снег сходит постепенно, а почки на деревьях только просыпаются. Но едва дороги подсохли, Рута принялась обучаться езде на смирной пожилой лошадке из общей конюшни Ордена. Сначала с Липой или Заряной, а потом и одна, на приволье в окрестностях обители.

В придачу к лошадке у девочки появилась и желанная обнова, штаны. Которые хоть и скроила Дайва, но сшила их Рута самолично. Как и короткую, чуть ниже бёдер рубаху, и мужская одежда для поездок верхом оказалась не в пример удобней сарафана.

Как-то раз, понукая и понукая недовольную лошадку, дочка ведьмы доехала до самого леса, возле которого торопливо спешилась, испытав острый позыв уединиться по нужде. Кустики с края леса листвой ещё как следует не опушились, поэтому Рута надумала пройти немного вглубь. И когда уже возвращалась обратно, вдруг увидела рядом со своей лошадью девочку лет четырёх. Голую, очень чумазую и в венке из лесных первоцветов. Второй венок красовался на голове пожилой лошадки.

– Ты кто? – замерла на месте и шёпотом спросила Рута, уже догадываясь, что встретила лесавку.

Та попятилась, но не убежала. Только открыла рот и издала тревожный крик совы. Потом лесавка вдруг сжалась в комок, резко распрямилась и прыгнула, словно нападающая рысь, легко преодолев разделяющее девочек расстояние.

От сильного толчка дочка ведьмы не устояла и упала спиной на землю. Хорошо хоть не приложилась головой о стоявший рядом пенёк, лесавка же, оказавшись у Руты на груди, принялась яростно терзать новую рубашку. Выдрала заодно и клок волос, но это возмутило дочку ведьмы меньше, чем порча обновы.

– Ты рехнулась, дрянь такая! – истошно завопила Рута, извиваясь под лесавкой и пытаясь её столкнуть. А когда рубашка серьёзно затрещала и расползлась, дочка ведьмы нащупала в кармане штанов подарок Моревны, перунову стрелу. – Н-н-на!

Рута ткнула стрелой лесавку не примериваясь, куда попало, и лесная нечисть немедленно обмякла. Не погибла, но больше не могла пошевелиться. Только хлопала глазами до самой обители, куда дочка ведьмы её привезла, с большим трудом забросив поперёк седла.

– Отличилась! Кого в следующий раз в обитель приволочешь? Лешего за бороду? – веселилась в неописуемом восторге именно Заряна, самая серьёзная из всех учениц.

Рута в ответ хмурилась и косилась в угол. Ну да, она погорячилась. Забирать с собой лесавку не следовало. Небось отлежалась бы и пришла в себя, чего живучей нежити сделается.

– Подумаешь. Могу отвезти обратно, – независимо пробормотала дочка ведьмы, думая о том, что Липа бы теперь не заливалась, а подсказала как промах исправить. Но Липе исполнилось семнадцать, совершеннолетие для ворожеи, и девушка уже три дня как уехала на задание вместе с опытным спутником. Далеко и надолго.

– Ступай, сними свою дранную рубашку, – наконец успокоившись, скомандовала Заряна, явно наслаждаясь, что теперь старшая среди девочек она. И вдруг опять остановила Руту. – Погоди, а где твой оберег от нежити? Мой тебе совет – носи на шее, не снимая. Как мы все.