Он обернулся и тревожным взглядом обвел помещение, ища Женю; увидел, глаза его потеплели и снова его губы тронула легкая, виноватая улыбка.

– Ну, расскажешь, что у тебя случилось? Чего так наклюкался? – с насмешливой улыбкой спросила она, когда он принес два картонных стаканчика кофе, снял пальто и, повесив его на спинку стула, сел.

Ким криво улыбнулся.

– Проснулся, в окно посмотрел, огорчился и решил напиться.

Женя скрестила руки на груди, насмешка в ее глазах стала все более открытой.

– И часто ты так огорчаешься?

– Нет, – он мотнул головой, чувствуя, что разговор выходит глупым, неуместным для сегодняшнего дня. Решил признаться: – Я с похорон. Друг умер.

Улыбка на лице Жени поблекла, она вмиг устыдилась своей небрежности, на щеках заиграл легкий румянец.

– Извини. Соболезную.

Знакомство с ней стало своеобразной линией, которая провела жирную черту между «до» и «после».

Женя стала светящимся маяком в темном океане жизни, по которому он плыл в своей крохотной лодочке, – застенчивый, одинокий, нелюдимый, лишенный возможности искренне радоваться, как радуются все ребята в восемнадцать. Как Валерка когда – то.

Женя стала для него всем. Его сердце, только познавшее глубокое, мощное чувство сжималось от сладкой, незнакомой боли всякий раз, когда он вспоминал о девушке, и грозилось разорваться, когда он видел ее, встречался с ней взглядом. Когда он оставался один, то мог долго и с удивлением смотреть на себя в зеркало, не веря в происходящее, не понимая, как можно вдруг стать таким счастливым.

Незримо отодвинулась смерть Валерки, не то чтобы она потерялась из виду и что обещание, данное на его могиле, забылось, нет, просто теперь Валерка стоял будто в стороне и терпеливо ждал, когда Ким снова обратит на него внимание.