«Будь Моим чадом, будь со Мной рядом, раем – не адом, радостным садом жизнь твоя будет. Зло позабудет бедное сердце», – будто слышалось ему.

Алеша опустился на колени и почувствовал, как рядом с ним опустился на колени преподобный Иринарх, как еле слышно опустились на колени монахини. Алеша глядел в эти прекрасные глаза и не мог оторваться: «Будь Моим чадом, будь со Мной рядом, раем – не адом, радостным садом жизнь твоя будет. Зло позабудет бедное…»

– Вставай, размазня, ишь дрыхнет! – услышал Алеша прямо над ухом. Кто-то больно сдавил ему плечо, схватил за ухо. Алеша открыл глаза. Трое ребят стояли над его кроватью.

– Скажи спасибо, что вчера тебе по полной не вмазали, сержант помешал, – проговорил низенький коренастый парень по прозвищу Зуб. – Новеньких у нас всегда хорошенько обрабатывают. Особенно таких, как ты, малахольных. Ишь вылупился. Чего моргаешь?

– Жданов! – раздался голос сержанта, заглянувшего из коридора. – Почему до сих пор в постели? На линейку быстро! Опоздаешь – майор тебе хорошего не скажет.

Алеша стал лихорадочно одеваться, но никак не мог найти штанов. Он залез под кровать, посмотрел под одеялом, под подушкой – нигде нет. Он обвел глазами комнату и наткнулся на ухмыляющиеся физиономии.

– Значит, придется тебе так на линейку-то идти, – гаркнул Зуб.

Все загоготали и высыпали из комнаты. На улице гудела сирена, созывавшая всех на линейку.

Алеша стал рыскать под всеми кроватями. Заглянул в шкафчики. Робко приоткрыв дверь, оглядел коридор. Но тут его заметил охранник:

– Ты почему не на линейке? Сейчас к майору тебя!

– Я… я… – залепетал Алеша, – я не знаю, где мо-мои брю-ки.

– А кто должен знать? Не миновать тебе карцера, парень. Плохо начинаешь. Ищи давай, даю тебе три минуты.

– Господи, – прошептал Алеша и вдруг вспомнил ночь, лунный свет, белые здания монастыря и глаза, добрые глаза Матери. – Что же это, Матушка? – сам не зная почему, прошептал Алеша.

– Да вот они, твои штаны, – услышал он голос охранника. – Видно, парни засунули их под раковину. Тебе бы ни в жизнь не найти. Я и то случайно обнаружил. Ну, парни, я им устрою. Новеньких жучат, особенно таких вот, – и охранник повторил неприятное и не очень понятное Алеше слово, – малахольных. Одевайся скорей, только уж не знаю, как тебе на линейку-то являться. Майор здорово всыплет. А мне отлучаться нельзя. Иди, иди.

Алеша пошел по коридору, медленно, с трудом переставляя ноги, как на казнь. Открыл белую, с облупившейся краской дверь, шагнул на улицу. Был серый денек. Все те же серые развалины уныло глянули на Алешу. Никакой ночной красоты не было и в помине. Все убого и страшно.

«Бывают же сны», – подумалось Алеше. Он споткнулся о булыжник и упал. Когда поднялся, перед ним стоял майор.

– В чем дело? Линейка окончена, а ты только идешь? Хорошо начинаешь!

– Я… я… – хотел что-то сказать Алеша, но, не в силах больше сдерживаться, сел на землю, обхватив голову руками, и заплакал.

Майор стоял над ним, а Алеша не мог успокоиться. Ребята гоготали где-то поодаль, наблюдая сцену. Тут подошел охранник.

– Товарищ майор, разрешите обратиться. – Майор недовольно повернулся к охраннику. Тот стал ему что-то быстро и сбивчиво говорить. По лицу майора пробежала змейка гнева.

– Комната номер девять, ко мне! – рявкнул он.

Зуб и несколько других ребят, окатив Алешу страшным взглядом, приблизились к майору.

– Сегодня на штрафные работы и без ужина. Все. И смотрите у меня, если еще что-то. – Майор взял Зуба за подбородок и резко дернул в сторону. Зуб с ненавистью взглянул на Алешу и прошипел:

– Предатель…