– Правда.

– Ну и дурак! А знаешь, кто взял твоё направление? Костя Винтерголлер!

– Да и на здоровье!

– Так ведь он дурак похлеще тебя!

– У тебя все дураки, надо же среди них выбрать одного!

– А ты куда смотрела? – накинулась Фрида на Алису.

– Разве она нянька мне? – сказал Александр.

– Она будет твоей женой, кому же, как не ей, смотреть за тобой!

– Всё-то ты, Фридка, знаешь! Кто тебе такое сказал? – сверкнула на неё глазами Алиса.

– Зачем мне говорить? Разве не видно, как вы друг на друга смотрите? Ты не обижайся. Сашка меня знает и не обижается, я всем говорю, что думаю – привычка такая. Даже преподавателям. Помнишь, Сашка, как Вольдемар Августович мне сказал: «Что ты, Фрида, сегодня такая помятая? Наверное, всю ночь под кем-то лежала?» А я ему ответила: «Я вам сейчас дам по физиономии, уйду, и вы будете объяснять начальству, почему я не хожу на ваши занятия».

– И что?

– Проучила его – с тех пор обходит меня стороной.

– Пойдёмте, актовый зал уже открыли! – сказал Сашка.

На сцене зала стоял стол президиума, накрытый красным сукном. За него сели пять человек. В центре оказался крупный мужчина с неровно поседевшей, когда-то рыжей шевелюрой, с белёсыми бровями и ресницами, с красным лицом, изборождённым глубокими морщинами и небольшими глубоко посаженными глазами – всеми фенотипическими признаками немца. Встретишь такого где-нибудь в Занзибаре, непременно подумаешь: «Немец, ей богу, немец!», – и окажешься прав.

Когда утихли радостные аплодисменты, поднялся директор техникума:

– Товарищи выпускники! Поздравляю вас с окончанием техникума! Сегодня вы получите дипломы, которые, надеюсь, станут для вас путёвкой в новую интересную и счастливую жизнь! – после этих слов все опять захлопали в ладоши.

– Товарищи, рад вам сообщить, что наше торжество почтил своим присутствием ветеран борьбы за Советскую власть, герой Гражданской войны товарищ Клотц. Пожалуйста, Рихард Иванович, вам слово!

Пока длились совершенно искренние аплодисменты, потому что Рихарда Ивановича в республике действительно уважали, он снял пиджак, повесил его на спинку стула и вышел на край сцены, небрежно, засунув левую руку в карман брюк.

– Приветствую вас, мои молодые друзья! – сказал он, хриплым, но сильным голосом. – Сегодня особенно светлый и радостный день не только для вас, но и для меня, старика. В конце жизни невольно задаёшь себе вопрос: зачем ты жил, не зря ли бременил эту землю? И сегодня я уверенно отвечаю себе: нет, не зря! Вот я смотрю на вас и вижу красивых молодых людей, умных, культурных, образованных, совсем не похожих на нас – ваших отцов и дедов. Советская власть дала вам самые передовые знания, вы владеете могучей техникой. Мы не могли даже мечтать об этом! И я говорю себе: в том, что вы такие, есть и капля моих заслуг, капля моего труда. Мы не щадили врагов, ещё больше не щадили себя. И я счастлив, осознавая, что передал наше дело в ваши надёжные, верные руки! Вы – это наше оправдание. Раз мы вырастили такую молодёжь, значит правы были мы, а не наши враги… Но мы создали только условия, расчистили вам почву. Ваша задача вырастить на этой почве богатый урожай. Построить здесь, на волжской земле, на всей Советской земле такую жизнь, какой не знал ни один народ на свете, какой не знала история! Дорогие мои товарищи, это будет богатая жизнь, полная радостного труда, справедливого, братского отношения людей друг к другу. О такой жизни мечтал Владимир Ильич Ленин, мечтает наш великий вождь товарищ Сталин, вся наша большевистская партия. Я немножко завидую вам – вы будете в этой жизни. Я увижу только её начало, и то – маленький кусочек. Но я всё равно счастлив, потому что могу сказать, как Николай Островский, что всю жизнь и все силы отдал борьбе за освобождение человечества. А сейчас, мои юные друзья, позвольте мне приступить к обязанности, ради которой я сюда приехал, и вручить вам дипломы об окончании техникума.