Пояснять, зачем, не требовалось.

– Стало быть, война?

– Еще не совсем, но никто не сомневается в том, что скоро польется кровь.

– А изначальные?

– Изначальные кончились.

– В каком смысле?

Десятник почесал ухо, пригладив рысью кисточку, и пояснил:

– Спустя неделю после боя за крепость барона, твари внезапно потеряли волю к сражению. В их действиях пропала та смертоносная эффективность, что мы видели раньше. Они начали грызть друг друга, точно дикие звери, перестали атаковать совместно, короче говоря, превратились в обычных монстров. Нам понадобилась всего неделя для того, чтобы разобраться с большими ордами в окрестностях, а затем подоспел приказ возвращаться. Господин Паллидий собрал всех, кто был под рукой, оставил опоздавших разбираться с недобитыми тварями, и отправился на запад.

«Значит, Игнис смогла убить королеву? Но где она тогда?» – подумал полукровка.

Этот же вопрос, судя по всему, пришел в голову и Аелле, и гарпия озвучила его вслух.

Настроение спутников резко ухудшилось.

– Ты знаешь, что мы терпеть не можем шисси, – проговорил десятник Безымянному.

Тот кивнул – это было совершенно очевидно.

– Но и среди них есть исключения, такие как Кающийся, Целительница, и, конечно же, Вороний Король. Когда Истребление разрушило наше последнее королевство, именно он подарил остаткам народа укрытие и дал место, где можно жить и растить детей. Наш долг перед Древним нельзя выплатить никакими деньгами, а признательность – высказать словами.

Бывший Щит Принца внимательно слушал. Он практически не общался с сородичами, которые относились к полукровкам еще хуже, чем к обычным людям, а потому не знал взаимоотношения между истинными – теми, кто откочевал в Волукрим, и сдавшимися – общинами, обосновавшимися в человеческих городах.

Десятник вздохнул и продолжил.

– И мы в этом не одиноки. Каррасы и гарпии считают его величество живым богом, а люди, бежавшие из королевств запада в Волукрим, почитают как великого правителя. И вот, сперва пропадает его дочь, а потом до нас докатывается весть о том, что принц вернулся в Сентий.

– И что после? – сглотнул Безымянный.

– Как нам рассказывал капитан, а тому, в свою очередь, полковник, а тому, конечно же, барон Паллидий, его величество потребовал разъяснений. А потом… – лункс вздохнул и кисточки его ушей дернулись. – Потом он приказал Охотнику напомнить принцу, что слово стоит держать.

– О Боже! – не смог сдержать ужаса полукровка. – Ловчие вошли в Сентий?

– И, как нам говорили, устроили там кровавую баню.

В этом сомнений быть не могло – ручные убийцы Вороньего Короля никогда не славились добросердечием и мягкостью характера.

– Стало быть, принц больше не видит солнечного света?

– Выходит, что так, – согласился десятник.

– И когда это случилось?

– Перед отправкой корпуса на запад. Что-то около трех-четырех недель назад.

– Вы не знаете, что произошло с тех пор?

– Нет, – с сожалением ответил десятник. – Мы предоставлены самим себе, и все это время гоняемся за остатками изначальных, лишь изредка выбираясь отохнуть в деревни и крепости, пережившие нашествие этих тварей.

– А бывали ли вы около крепости барона Урсуса? – спросил юноша.

– Пару раз.

– Что случилось с моими товарищами, оставшимися у него на излечение?

Задав этот вопрос, Безымянный непроизвольно сжал поводья, ожидая услышать самое страшное, что всех, кто оказался невольным пленником барона, вздернули на ближайшем дереве, четвертовали, посадили на кол, обезглавили, а то и все сразу в произвольной последовательности.

– Чего не знаю, того не знаю. Кажется, господин Паллидий забрал их с собой, но утверждать ничего не могу.