Марко лежал рядом, на боку, подперев голову рукой, его тело было чуть грубее, мощнее, с налётом дикой силы. Кожа цвета оливок блестела от пота и воды, татуировки – змеи, розы, кинжалы – вились по его груди, плечам и рукам, влажные линии чернил казались живыми в солнечном свете. Его грудь поднималась с каждым вздохом, соски тёмные, напряжённые, окружённые редкими волосами, что спускались к животу – плоскому, с кубиками мускулов, слегка покрытому песком. Руки, сильные, с мозолями на ладонях, лежали расслабленно, но пальцы ещё дрожали от недавнего напряжения. Его член, вытянувшийся вдоль бедра, был чуть длиннее, чем у Лиама – около семнадцати сантиметров в покое, прямой, с гладкой, натянутой кожей, что переходила от оливкового у основания к розоватому на кончике. Головка была острее, полностью обнажённая, с тонким ободком, что блестел от соли и влаги, а вена, толстая и пульсирующая, тянулась вдоль ствола, от корня до середины, где слегка изгибалась. Кожа мошонки была гладкой, чуть сморщенной, с тёмными волосками, что слиплись от воды, два тяжёлых яичка лежали асимметрично, одно чуть ниже другого, подчёркивая грубую мужественность. Его ноги, длинные, с крепкими икрами, были усеяны песком, а на левом бедре алел свежий укус от зубов Лиама, края которого уже начали синеть.

Солнце стояло в зените, лучи били прямо в их тела, высушивая воду, оставляя соль, что кристаллизовалась на коже, как тонкий иней. Песок под ними был тёплым, мягким, он обволакивал их ягодицы, заполнял промежутки между пальцами ног, прилипал к мокрым волосам на лобке. Лиам лежал неподвижно, его грудь поднималась медленно, каждый вдох подчёркивал игру мускулов, а член слегка шевельнулся, когда морской бриз коснулся его, оставив ощущение прохлады на горячей коже. Марко повернулся на спину, его рука легла на живот, пальцы скользнули к паху, лениво поглаживая основание члена, не для возбуждения, а просто от привычки чувствовать себя. Его татуировки блестели, капли воды ещё держались в углублениях между рёбрами, а песок прилип к спине, образуя узор, что повторял изгибы его позвоночника.

Они молчали, слушая море – его ритм был их пульсом, его шум – их дыханием. Их тела, обнажённые, уязвимые и в то же время непобедимые, лежали как произведения искусства, вылепленные страстью и солнцем. Песок цеплялся к каждому сантиметру – к изгибам их колен, к впадинам подмышек, к твёрдым линиям ягодиц, где кожа была чуть светлее, не тронутая солнцем. Это был момент покоя, но в воздухе витало обещание новой страсти, что ждала их впереди. Песок под Лиамом и Марко был горячим, но их тела, охлаждённые морем, наслаждались этим контрастом. Солнце поднималось выше, лучи били в их кожу, высушивая соль, что кристаллизовалась на груди Лиама и татуировках Марко. Они лежали в ленивой тишине, их дыхание смешивалось с шумом волн, пока Лиам не повернул голову, его тёмные глаза поймали взгляд Марко. Уголок его губ дрогнул в улыбке – хищной, многообещающей.

– Ты выглядишь голодным, – сказал Марко, его голос был хриплым, пропитанным солнцем и солью. Он лениво потянулся, его член, всё ещё тяжёлый от расслабления, шевельнулся на бедре, песок прилип к коже, подчёркивая каждый изгиб.

Лиам не ответил словами. Он приподнялся на локтях, песок осыпался с его спины, обнажая влажную кожу, и медленно подвинулся ближе. Его руки легли на бёдра Марко, пальцы сжали мускулы, ногти впились в плоть, оставив красные полумесяцы. Марко выдохнул, его тело напряглось, а член начал твердеть, поднимаясь под взглядом Лиама – семнадцать сантиметров гладкой, оливковой кожи, вены проступили, как реки, головка обнажилась, блестящая от соли и предвкушения. Лиам наклонился, его дыхание обожгло кожу Марко, горячее, чем солнце, и его губы коснулись основания, медленно, почти благоговейно.