Настроился. Частоты сыпались как пепел – голосами, шумами, пустыми хлопками. Но где-то между морем и горами, в этом грязном эфире, он уловил её. Не голос – частоту. Структуру сигнала. Он не знал, как объяснить. Но сердце дернулось, когда короткий импульс – ровный, как дыхание – прошёл сквозь шум и осел в груди.

Он включил старый диктофон и записал. Не слова. Просто импульс. Ритм.

Через пять минут повторилось.

Через пятнадцать – снова.

Он взял блокнот. Нарисовал. Не понимал, но рисовал. Волны, зубцы. Сердце билось не от страха – от узнавания. Это было её. Он не мог объяснить. Но знал.

Он не был шпионом. Не агентом. Он был тем, кто знал, как пахнет кровь в замке колеса, когда её не успевают отмыть. Он был тем, кто знал, как стучит сердце у двигателя, который в последний раз собирают перед полётом.

Но сегодня – он был ещё кем-то. Он был мужчиной, которого выбросили за борт. И который всё равно плывет.

Взрыв прогремел внезапно. Стена гаража дрогнула. Не настоящий взрыв – не порох, не граната. Это была вспышка. Электромагнитная. Старая военная разработка. И она пришла за ним.

Он вылетел из-за стола, инстинктивно схватив лом. Свет погас. Машины снаружи – стихли. Пауза длилась две секунды.

А потом – голос.

– Хосе Сальвадор. Вы слишком долго молчали.

Голос был женским. Чистым. Холодным.

Он не ответил. Только шагнул ближе к тени, вырисовывающейся в проёме.

– Кто ты?

– Та, кто должна была быть первой. Но стала – наблюдателем.

Она вышла из тени. Высокая, стройная, в одежде, не выдающей ничего – ни флага, ни знака, ни цели. В глазах – сталь. Не зеркала, не пламя. Именно сталь.

– Карла Рейес тебя не заслужила, – сказала она.

Он сжал пальцы. Не понял, отчего стало так больно. Но боль была.

– Зато я заслужил знать, почему всё это происходит. Почему она…