Многие воспоминания детства связаны с пищей. Многое из того, что я ел в детстве, потом уже мне есть не приходилось: сладкие супы, раковый суп, черные кровяные колбасы, кисель из ревеня, шпинат, копченый угорь, миноги и многое другое. Сервировка была красивой, богатой. Питались хорошо, а ведь шла уже Первая империалистическая война. В райском брянском уголке чувствовалась она мало. Разве что о ней напоминали журнал «Солнце России» и иллюстрированная газета «Искры» с обилием мелких портретиков погибших и пропавших без вести.

Погиб в войну и дядя Фриц. Он служил в Уланском полку. Красивый, молодой, верхом на стройной вороной лошади в эффектном мундире – таким он запомнился мне.

С лестницы с площадкой можно было видеть, как по шоссе, подымая пыль, идут войска. Вдоль шоссе расположились цыгане. И вот эпизод: к офицеру, идущему во главе воинской части, привязалась молодая цыганка с предложением погадать. Она долго идет за ним и клянчит, наконец, офицер не выдерживает и начинает расстегивать кобуру, цыганка с руганью отскакивает.

Пыль и идущие войска – тоже воспоминание детства.

У меня долго хранилось записанное на узком кусочке бумаги известное высказывание древнего ученого: «Наконец я достиг высшего познания – я знаю, что я ничего не знаю». К такому выводу приходят, видимо, многие. Действительно, чем больше человек узнает, тем больше его обступают тайны. Люди, далекие от науки, могут еще предполагать, что ученые что-то знают, но сами ученые понимают ограниченность своих знаний.

Я сделал для себя великое открытие: непознаваемость – основа основ всего (сказать всего существующего – значит признать реальность существования). Там, где нет непознаваемости, нет жизни. Непознаваемость – это последняя неделимая частица микромира или просто мира, которая является единственной реальностью.

Вестники весны

За окном еще зима. На ветвях берез, на тяжелых лапах елей – пышные шапки снега. Некоторые тоненькие березки согнулись арками под его тяжестью. И только маленький букетик цветущей мимозы в красивой черной резной вазочке настойчиво свидетельствует – весна грядет. Этот живой огонек, стоящий на подоконнике, покрытом белой кружевной тканью, озаряет теплом всю комнату.

Вестники весны – это эстамп, который он сделал два года тому назад. Весь тираж – 500 экземпляров, поступивший в продажу, был тут же раскуплен. Идея эстампа пробуждала теплые чувства у простых людей.

И вот теперь ему, старому художнику, предложили повторить издание эстампа.

Ему уже было трудно ходить, глаза застилала надвигающаяся катаракта. Но он понял – его работа дает людям радость.

Ехать в мастерскую, где должен был печататься эстамп, было далеко. В утренние часы транспорт был до предела забит пассажирами. Он вез тяжелый пакет с линогравюрами – семь «досок» линолеума.

Печатать должна была Надя – молодая печатница, недавно освоившая эту нелегкую профессию. Он понял, что для нее тоже радость – печатать его эстамп. Когда-то, когда она была еще ученицей, он подарил ей свою работу «Воспоминания о Хафизе» с подписью «Будущему мастеру-печатнику». И вот, теперь это стало реальностью. Она стала настоящим мастером.

Его старческие тусклые глаза встретились с ее восторженным взглядом – в нем тоже была весна. Вестники весны… пусть они, напечатанные молодыми руками, разойдутся по стране и принесут людям радость и уверенность, что весна придет, обязательно придет.

Придет, только не для него, породившего эту радость.

Сегодня приснился тяжелый сон: будто я нахожусь на похоронах Володи Минаева. Кругом все плачут, у меня тоже подступают слезы. И я кому-то говорю: «Странно, только третьего дня хоронили меня, а сегодня уже Минаева».