Керден не разобрал слов. Мощный удар опрокинул его на землю. Келифос отлетел в сторону. Ледяное копьё рассеялось, магия волной прокатилась по телу. Данте схватил его за горло. Ткач захрипел, одной рукой сжал запястье противника, второй – удержал занесённую над головой руку с кинжалом. В зелёных глазах мелькнула насмешка. Данте мог убить его. В любой момент.

На помощь подоспела Мисарра. Схватив лук, с размаха ударила Данте по голове. Дерево треснуло. Данте разжал ладонь, с недоумением посмотрел на тетиву, обмотавшуюся вокруг руки. Он был настолько ошарашен, что не заметил, как девушка взяла ткача за грудки и с усилием проволокла по земле.

Солнечный свет ослепил Кердена. В нос ударил аромат осенних цветов и прелой травы.

– Я в порядке, – прохрипел он. – В порядке.

Мисарра опустилась на колени, дрожащими руками подняла келифос.

Фигура Данте мрачной тенью застыла у границы купола. Бархатный голос прозвучал будто издалека.

– Я позволю вам уйти, – сказал он. – А вы взамен позаботьтесь о нашем общем друге.

Облако дыма по ту сторону Грани рассеялось.

Порченный корчился на земле, царапал грудь и харкал кровью. Лицо, и без того бледное, стало похожим на погребальный саван, на коже проступил синий рисунок вен.

– Иссоп. Нам нужен иссоп, – пробормотала Мисарра. – У тебя должен был остаться.

Она бросила Кердену келифос, не спрашивая, зашарила в его сумке.

– Мы не будем ему помогать, – возразил ткач. – Он – порченный. И он опасен.

– Замолчи и помоги мне, – отрезала девушка. Выудив пузатый флакон, зубами выдернула пробку, подползла к порченному.

– Ты не сможешь его спасти. Маниту, живущие по ту сторону Грани, боятся солнца. Оно лишает их сил. А без поддержки маниту порченному не выжить.

– Заткнись и помоги! – в слезах выпалила девушка. – Я не брошу его. Как однажды не бросила тебя.

– И вспомни, к чему это привело.

Мисарра не ответила. Положив голову порченного к себе на колени, поднесла флакон к губам. Мужчина зарычал, вцепился ей в волосы. Девушка ахнула. Настой забрызгал одежду.

– Да что ж ты меня не слушаешь. – Керден помог ей высвободиться из хватки, прижал руки порченного к груди. – Гуманнее будет убить его.

Мужчина дёрнулся, тело скрутило судорогой. Мисарра придержала голову, осторожно влила в рот остатки настоя. Порченный открыл глаза и тотчас обмяк.

Ткач устало опустился рядом.

– Я же говорил, – вздохнул он.

Девушка ощупала шею незнакомца, проверила дыхание.

– Он жив, – произнесла Мисарра со смесью радости и удивления. – Уснул. Кажется.

Из кармана её рубахи выпало вороное перо, следом выглянула пушистая мордочка. Золотой суслик взобрался вверх по руке, довольно заурчал.

– О, Единый, как я рада, что ты в порядке. – Девушка сжала маниту в ладонях, поднесла к щеке. – Я так волновалась.

Рики протиснулся между пальцев, спрыгнул на грудь порченного, навострил уши. Шерсть окрасилась в алый, затем – в небесно-голубой цвет. Маниту распушил хвост, лапкой постучал по рваной рубахе, выпучил глаза и трижды пискнул.

– Он говорит, что недалеко отсюда стоит шатёр бродячих артистов, – пояснила Мисарра. – Они могут помочь.

– Даже не думай, я не потащу порченного на себе, – проворчал Керден.

– Просто присмотри за ним. Я скоро вернусь.

Девушка убежала за скачущим по траве сусликом.

Керден считал минуты до её возвращения, кусал губы и то и дело хватался за келифос. Порченные были врагами ткачей на протяжении двух войн. Всегда. Твари, подобные этой, убивали его друзей, сжигали дома, оставляли детей сиротами. Он не должен был помогать. Долг ткача – уничтожать кровожадных существ. Безжалостно, не раздумывая, едва завидев.