Клубок сияющих нитей завис над фолиантом.

– Порченных? – спросила Мисарра.

– Сунулись в логово зверя, о котором ничего не знают, – фыркнул мужчина в ответ. – Какое мне дело? – Он прошёл мимо, проигнорировав готовое к бою плетение и направленную в спину стрелу. – Мне не нужна помощь. Это не моя проблема. – Он остановился у стога сена, чуть повернул голову. – Купол сместился восток. Идите на север, так ближе всего до границы. Если повезёт, успеете.

– Успеем до чего? – Девушка опустила оружие.

– До того, как вас убьют.

Не проронив более ни слова, мужчина свернул за угол амбара и затерялся в сумерках.

Не сговариваясь, Керден с Мисаррой углубились в поля.

По эту сторону Грани времени будто не существовало. Купол укрывал небо тёмной завесой, не пропуская солнечный свет, скрывая облака. Сумерки, одинаково плотные, захватили равнины, и мгла в одно мгновение поглотила жизнь. Не было слышно ни пения птиц, ни стрекота кузнечиков, не шелестели листвой полевые мыши, и даже серые мотыльки не поднимались над землёй. Эсадра превратила половину страны в безмолвный погост.

Пробираясь через заросли сорняков, Керден проклинал захватчиков и бессмысленную людскую жестокость. Шестнадцать лет назад, когда начался Первый Прилив, эсадровские ткачи высадились на западных берегах Тернорта, без объявления войны напали на портовые города. Они уничтожали урожай, сжигали поселения, убивали жителей, точно скот. Набеги были быстры и беспощадны. Король не счесть сколько раз отправлял гонцов на переговоры, предлагал завоевателям часть земель и сундуки с золотом. Безрезультатно. За годы войны Эсадра не удостоила Тернорт ответом, равно как и не выдвинула условий капитуляции. Лишь утолив жажду крови, враги отступили, оставив на месте цветущих лугов колючие пустыри.

За пышными кустами пырея показалось полотно пыльного тракта. Каменная дева у обочины указывала на север. На вытянутой руке болталась деревянная табличка с выцветшей надписью.

Мужчина, встретивший их у амбара, изучал скульптуру.

– Держите ваши тени подальше от меня, – предупредил он, бросив хмурый взгляд на дорогу.

Сумасшедший. Порченный. Ещё одна жертва тирании захватчиков.

Керден покрутил пальцем у виска. Мисарра с укором покачала головой.

– В таких-то сумерках? – дружелюбно отозвалась она. – Не подскажешь, далеко до границы?

– Давно должны были пройти.

Порченный вновь покосился на колею старого тракта, резко развернулся и оттолкнул подошедшую к нему девушку. Меч с шелестом покинул ножны.

Тени вокруг статуи ожили. Струи чёрного дыма поползли по земле, сплетаясь в высокий размытый силуэт. Кинжал вынырнул из пелены, отразил размашистый удар меча. Порченный отступил, перехватил рукоять двумя руками.

– Данте, – прорычал он.

Из тени вышел человек. Дымка стекала по одежде, цеплялась за шнуровку на груди, путалась в закатанных по локоть рукавах. Чёрные волосы, подобно плащу из тонкого шёлка, спадали на плечи, укрывали спину и касались кожаного ремня с десятком мелких серебряных колец.

– Далеко же ты забрался, – прошелестел он.

– Я не вернусь. – Порченный отвёл ногу назад, занял оборонительную стойку.

– Нравится тебе всё усложнять. – Данте крутанул в ладони костяную рукоять кинжала. – Госпожа крайне разочарована твоим поведением.

– Плевать я хотел, – огрызнулся порченный.

– Что за невежество, – пожурил он. – Забыл о манерах?

– Обойдёмся без церемоний.

– Манеры расскажут о человеке больше, чем язык. И куда правдивее.

Нравоучения порченного не впечатлили:

– Болтать явился или приказ исполнять?

Данте сузил глаза. В свободной руке соткался из теней второй кинжал.