Вцепившись на ходу в спутанные пряди, Мерелин оттягивает их в стороны, протяжно крича. «Не лучшее решение», – проносится в мыслях, когда она умолкает, понимая, что натворила. Просто взяла и закричала посреди лесной глуши, ловя на своём лице последние лучи заходящего солнца и медленно, постепенно погружаясь в темноту. Мрак её пугает, и всегда пугал. В детстве старший брат, которого она не совсем хорошо помнит, защищал её и рассказывал сказки, тайком проскальзывая в комнату и укладываясь рядом. Захаживал в обитель младшей сестры в тайне от родителей, потому что отец считал, что мальчик и девочка не могут дружить так, как дружат по отдельности каждый со своими. Пусть даже они будут являться кровными родственниками. Их родитель был суровых взглядов, но каждого любил своей отеческой любовью. В особенности – дочь.

Благодаря старшему брату спать по ночам было не так страшно, но сейчас, когда рядом никого не осталось, детский кошмар возвращается, став реальностью, забирая с собой в свои мрачные пучины. Сморгнув подступившие к уголкам глаз слёзы, крепко обнимая себя за подрагивающие от прохладного ветра плечи, Мерелин продолжает идти несмотря ни на что. Сейчас только страх остаться посреди этой тропы, среди деревьев, кустарников и насекомых пугает её больше всего, подгоняя.

Ускоряя шаг, не взирая уже на усталость или пульсирующую в ссадинах боль, Колинс постоянно оборачивается, боясь увидеть, что там кто-то бежит за ней или идёт.

Страшно. Безумно страшно. Звёзды, слабо освещающие путь, большие кроны, загораживающие бо́льшую часть неба, ненавистная темнота и звуки леса. Хочется укрыться одеялом, закрыть уши руками, глаза и напевать под нос песенки, пытаясь уснуть, чтобы поскорее прекратить всё это. Шмыгая носом, Мерелин прибавляет шагу. Подбородок дрожит от слёз, уже стекающих кривыми линиями, кончик носа подрагивает.

Сейчас в синих глазах плещется лишь ужас. Лицо краснеет, покрываясь пятнами. Колинс не любит плакать, потому что всегда выглядит в такие моменты отвратительно, но на данном этапе своей не столь длиной жизни ей плевать уже на эти тонкости: в каком она виде, что о ней подумают или скажут другие. Чтобы выжить, ей придется стать лучшей версией себя и перестать думать о тех, кто того не заслуживает. Пусть хоть все ненавистники этого мира будут сказывать о ней всякие гадости, Мерелин будет выше них хотя бы на одну голову, а в лучшем случае – на две.

Срываясь на бег, заливаясь слезами от собственных фантазий о том, что может скрываться в лесной глуши и находиться позади неё, Мерелин надеется лишь на конец этой ночи.

Споткнувшись, чуть не полетев на землю, получая ещё больше увечий, Колинс выравнивается, начиная снова бежать. Сейчас её не волнует ничего, кроме того, что необходимо добраться до конца этой тропы и найти хоть что-то, что сможет укрыть от всего.

Вздрогнув, резко остановившись, Мерелин замирает. Она услышала выстрел совсем рядом, где-то там, куда только что неслась сломя голову. Дрожа всем телом, широко раскрыв глаза от нарастающего чувства страха в груди, Колинс присаживается на корточки, сжимая черепную коробку, зарываясь руками в волосы, оттягивая их. Это действительно успокаивает её.

Обрамляя землю крупными слезами, Мерелин не понимает происходящего и не знает, что ей делать дальше. Идти назад нет смысла, нестись в разные стороны – бессмысленно, потому что там страшно: там нет ничего, кроме зарослей и деревьев со своими обитателями. Там нет тропинок или указателей, что можно тут пройти и добраться до пункта назначения. Для Колинс остаётся только один вариант: проверить, что ожидает впереди. Хотя нет… Есть ещё – остаться посреди тропы и не двигаться никуда.