Следопыт поспешно вышел.

Пекарня

Стол с хлебными заготовками, слегка присыпанный мукой, казался бесконечным. Справа выступала печь из красного кирпича, сейчас закрытая заслонкой, слева – деревянные лари для вымешивания разных видов теста. Над ними по стене были развешаны круглые сита и большого, и малого размеров, с ушками для крепления к потолку. Влажные куски холста, защищающие готовые хлебцы от высыхания, бугрились на столе в разных местах по-разному, отбрасывая причудливые тени.

– Ну у вас, приземцев, и аппетит! – громко сказал Ривальбен.

В пекарне было непривычно холодно и тихо. Печь, не работающая с рассвета, давно погашена, жаровни под вафельными решётками пусты, и лишь в уголке под присмотром кого-то из младших тлеет «дежурная» жаровня, поддерживающая небольшое тепло, необходимое дрожжам, чтобы не умереть.

Факелы на стенах не горели, и комнату освещал только фонарь в руке Следопыта.

– Голодный бранк, – сказал Бодо, – плохой воин, а плохие…

– Знаю-знаю: Майлу не нужны. Объясните, где что.

– Вот тут, – Бодо аккуратно приподнял один угол холстины, – лепёшки из красной пшеницы, как мы зовём полбу. Хлеб грубый и сухой. Его ставят в печь в первую очередь, а потом постепенно сдвигают в глубину. Лепёшками кормят до самой ночи всю прислугу, в том числе на кухнях, и выдают тем, кто в Закромах: они же наказаны. Но мне нравится. Говорят, в неурожайные годы, когда даже полба не удалась, лепёшки из ячменя, а это уж совсем.

Следопыт наклонил фонарь к столу, понюхал плоские хлебцы и провёл по верхней кромке пальцем.

– А это, кажется, едят рядовые Стрелки? – показал он на крупные заготовки поодаль, которых было на глаз больше всего, и подошёл к ним.

– Нет, это цельный хлеб. От него, в общем-то, нужны только корки…

– А, хлеб-тарелки! – заинтересовался Следопыт. – Знаете, Бодо, подобный пекут в Северине, вот только годится он не на многое. Даже когда он пропитается подливой, его пускают разве что на корм собакам да лошадям. А про ваш рассказывают небылицы. Мол, его даже есть можно, – Ривальбен склонился к караваям. – Это правда?

Бодо пожал плечами:

– Тут всё можно есть. Это же пекарня.

Следопыт хмыкнул.

– Тогда вон тот точно для гарнизона, – показал он на караваи дальше.

– Верно. Этот хлеб у нас зовут рыжим, и он ничего. В Нижнем Городе охотно скупают остатки, хотя они, – после мига колебаний добавил Бодо, – случаются редко. По сравнению с сухарями, которые выдали всем на сегодня, это просто сказка, а не хлеб!

Следопыт принюхался, а потом ковырнул тесто пальцем.

– На дальнем краю бисквиты, растоны и прочие лакомства, – показал в темноту Бодо. – Их загружают в последнюю очередь, ближе к устью печи. Вот, собственно, и всё, – развёл руками он. – Жаль, что кухни не работают. Столько добра пропадёт!

Следопыт задумался, оперев фонарь на стол.

– Ничего подозрительного, и вряд ли я плохо искал, – сказал он. – Одно меня смущает. А где пироги?

– Так нам в поварскую! – воскликнул Бодо. – В пирогах главное начинка, а особого чутья, когда вытащить, как с хлебом, не надо, – объяснил он, увлекая Ривальбена в соседнее помещение. – Мука обычная, тесто на воде. Ничего сложного. В больших пирогах нынче должны были запекаться говядина и два сорта рыбы, а в мелких – сотня голубей, их забили на последней охоте. Вот, пожалуйста! Делать ничего ещё не начали. Начинка здесь. Тесто тут.

Ривальбен пригляделся.

– Я не очень сведущ в выпечке. Так, помню кое-что. Кажется, в тесто для пирогов всегда добавляют жир? – спросил он, присматриваясь к глиняному чану, от которого ощутимо несло чем-то рыбным, и ощупывая голубей в связках.