Адальгрим побагровел.

– Все эти счета, которые были спрятаны сам знаешь где, – он бросил на стол перед главным поваром увесистую пачку, – за проигрыши на скачках в Столице. Их проиграли твои лошади, а ты ставил на победу и платил за содержание. Здесь как раз тысячи на две с половиной. Как в этом замешан Рони?

Главный повар полез в карман за платком, но платки на входе в темницы тоже забирали, чтобы на них никто не повесился, и он утёрся рукавом.

– Товар его, – прохрипел Адальгрим. – Представитель Рони продавал мне лошадей и брал по сотне сверху за содержание. Мне… – он запнулся, – мне очень жаль, милорд. Я и подумать не мог, что эти подонки пойдут убивать наших ребят! С тех пор, как услышал про это, места себе найти не могу. Заберите мой дом, мою усадьбу, этих лошадей, провались они! Продайте всё, отдайте деньги семьям. Мне ничего уже не нужно. Я опозорен до конца своих дней, и родные мои тоже.

Амарант сказал:

– Ты был отличным главой Зала Приправ и неплохим другом, Адальгрим. Но ты зашёл чересчур далеко!

Главный повар опустил глаза.

– Твою судьбу решит суд, и, возможно, даже не мой, – заключил Капитан. – Однако, – как будто припомнив что-то, добавил он, – ты можешь улучшить своё положение. Нам нужен Угорь.

Адальгрим вздрогнул.

– Выведешь на него? – спросил Амарант, глядя ему прямо в глаза.

Главный повар глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду, но взгляда не отвёл.

– Я никогда не видел его лично, как и никто на Севере, милорд. Но здесь, в Майле, есть его человек. Через него я общался с Рони. Его зовут Гуто Седельщик. Мастерская у Ворот Трёх Встреч.

– Знаю его, – быстро сказал Хэл Шиповник.

– Займёмся, – пообещал Ривальбен.

– Мы закончили, – сказал Амарант Норотул, встал и отошёл к окну. – Уводите!

Следопыт подошёл к ним.

– Один вопрос, – обратился он к поднимающемуся Адальгриму. – Кто начинает работать раньше всех на кухнях? Не дровоносы ведь, верно?

Главный повар застыл.

– Дровоносы приходят за удар колокола до полуночи, потому что к полуночи пекарям нужны уже горячие печи. Но сначала должен поработать тестомес, – ответил он. – За шесть часов до того, как пекари начинают лепить хлебцы, тестомес берёт из ларя основную закваску и смешивает её с мукой и водой, чтобы получилась малая опара. Ставит в тёплое место и уходит, а потом возвращается с мальчишкой-помощником, чтобы месить тесто.

– Это к завтраку? – уточнил Следопыт.

– Да, к первому и второму завтракам тесто готовят ночью. Я лично, – облизал губы Адальгрим, – снимал пробу с первой выпечки. А что не так?

Ривальбен продолжал:

– А когда пекут к обеду?

– Тесто было готово к рассвету, но поставить в печь мы ничего не успели. Хлеб загружают за три-четыре часа до обеда. Кухни закрыли раньше.

Следопыт подумал и взял со стола Капитана какой-то список.

– Как звали тестомеса, работавшего сегодня? – спросил он.

– Каждый день тесто месит Бунго Мокрошлёп, а его помощники меняются, – ответил Адальгрим и хотел что-то спросить, но тут подоспели гвардейцы.

Ривальбен кивнул, и главного повара вывели.

Когда дверь за ним закрылась, Следопыт обратился к Капитану.

– Милорд, как только вы велели закрыть кухни, всех оттуда выпускали по головам, занося в список. Я не понимаю, как такое может быть, но ни одного Мокрошлёпа среди тех, кто вышел, нет. Никого лишнего во время обысков подвальных этажей не нашли ни мы, ни сотня коменданта. Ваш тестомес растворился в воздухе.

Капитан помолчал.

– В свете новых неприятных сведений, – он мельком глянул на Робина Остролиста, – прогуляйтесь-ка снова на кухни, мой друг. Прихватите с собой Бодо Глубокопа. Он покажет, что к чему. Попробуйте найти ответ!