Старшие сотники с интересом придвинулись: эта сторона жизни Майла обычно была скрыта от них. Ривальбен с высоты своего роста одобрительно кивнул.

– Следом, если двигаться наверх, идёт наш этаж, кухонный. Тут в леднике лежит всё остальное. Например, ягода, сыр, солёные и маринованные овощи, фрукты, яйца, пастила. И раньше я думал, что этим всё и ограничивается. Но оказалось, что нет.

Он ткнул пером в четвертый уровень:

– Вот тут ледник Закромов и лазарета. Здесь хранятся под запором сухари на случай осады, запасы ткани, кожи, мехов, всякие микстуры и, – он сглотнул, – лежат мертвецы, пока их не похоронят. А ещё выше – ледник, примыкающий к трапезной. Для ледника этот уровень пятый, самый верхний, а для Башни – первый, привратный.

– И что, с любого этажа ледника можно попасть на соседние? – спросил Амарант.

– Не сразу, но да. Однако сначала поясню кое-что, – Бодо оглядел сгрудившихся вокруг военачальников и перевёл дыхание: он всё-таки волновался. – Каждый этаж ледника – это круглая комната в самом центре Башни. Этакий большущий кувшин со льдом. По периметру, за стеной – круговой коридор, куда идёт холод и где всё и хранится.

Ното Платан, один из старших сотников, спросил:

– А как туда попадает лёд? Откуда? Ни разу не видел, чтобы что-то подобное заносили в Башню.

– В этом-то и секрет хорошей кухни: она должна работать незаметно для тех, кого кормит, – не без удовольствия сказал Бодо. – Лёд загружают раз в год, на исходе зимы. Для этого к Башне с востока пристроена галерея, но её не увидеть – она подземная. Это глубокий колодец с воротом для погрузки и ровно пять этажей вниз – по числу уровней ледника. В каждом люк, а от него – наклонный трап для спуска льда. Внутренние комнаты заполняют до верхних вентиляционных окон, смежных с коридором, чтобы тёплому воздуху было, куда затягиваться. Когда лёд подтаивает, он оседает. В общем, места над слоем льда остаётся будь здоров.

Он невольно поёжился, но продолжал:

– Когда протискиваешься в оконце, перед тобой в кромешной тьме – целое поле льда. Неровные глыбы, посыпанные опилками и соломой, чтобы замедлить таяние. Там ужасно сыро и скользко. Всюду провалы с ледяной водой и пованивает. Но если настелить поверх деревянные гати, как над болотом…

– Итак, эти проныры сделали настил поверх льда в леднике лазарета, – кивнул Капитан, – и расхаживали там свободно, как хотели?

– И там, и на всех остальных этажах, где внутри есть ледник, милорд, – постучал пером по своему рисунку Бодо. – С люков сорвали запоры. Вниз по трапам кинули, закрепив, верёвки с узлами, чтобы сползать или забираться: удобно, я проверил. Везде в хранилищах сломали по две-три верхние решётки. Чтобы заметить, что там что-то не так, нужно или встать на стремянку, или быть Верзилой, – наклонил голову в сторону Ривальбена Бодо.

Следопыт кивнул.

– Галерея для погрузки льда обычно стоит запертой, и кроме последних зимних месяцев ею не пользуются, – продолжал Бодо. – Караулов снаружи нет. Те, кто был причастен к краже, свободно проникали в галерею, не заботясь о часовых, и могли оказаться возле любого люка, ведущего в ледник. А наши, которые, безусловно, входили в шайку, могли пробраться по трапам ниже, перейти по льду внутри в любую кладовую, и брать там всё, что заблагорассудится. Решётки-то были выломаны.

«Страна Большого и Малого Народов в действии», – хмыкнул кто-то из старших сотников.

Амарант ещё раз внимательно посмотрел на рисунок и повернулся к коменданту:

– Это же всё…

– Перекрыто, взято под охрану, починено, – успокаивающе отозвался Хэл Шиповник. – Милорд, мы не пришли бы к вам за разрешением прочесать ледники, обыскать каждую крысиную дыру в кладовых и, если потребуется, растопить в жаровнях лёд. Всем этим, как только стали известны подробности, занимается моя сотня до последнего бойца, и результаты, поверьте мне, будут скоро. Мы же пришли попросить об одном решении. Просьбу поддерживают и Следопыты, и вообще все, кто здесь присутствует.