Самое смешное и самое абсурдное было то, что матушка- природа не просто дала нам этот дар, а дала его, так сказать, с оговоркой. Сильный ничем не мог помочь Сильному. Мы не могли лечить друг друга. Не могли даже снять головную боль. И не могли помочь себе. Ничем. Мы могли только облегчать жизнь обычным людям, а на свою жизнь не обращать внимания.

Мало кому из Сильных удавалось перешагнуть рубеж в тридцать лет. Обычно к этим годам они уже были похожи на глубоких стариков и старух, которые темными ночами призывали в гости смерть. С их рук уже не сходили черные и серые пятна, которые покрывали их, когда они забирали страдания своих хозяев. У молодых Сильных эти пятна быстро впитывались в кожу, но со временем, когда организм был уже переполнен чужими бедами и напастями, руки приобретали черно-серый оттенок и это был знак, говорящий о полном истощении Сильного.

Моим родителям повезло, как везло тогда немногим. Отцу было сорок два года, а маме – сорок лет. Вениамин, пусть земля ему будет пухом, хорошо обращался с ними, а меня так вообще ни разу не заставляли никого лечить, хотя мой дар открылся еще в три года. Об этом мне позже рассказала мама, утаив это от других и запретив говорить об этом отцу, которому все же пришлось в этом признаться. От отца она ничего не могла скрыть. Любовь – штука серьезная.

Я все знала про дар и знала, что он у меня есть. Однажды, мне даже удалось в тайне ото всех вылечить раненную собаку. Одни приличные люди, которые приезжали в гости к нашим хозяевам, на своем шикарном автомобиле, сбили бедное животное. Собака смогла доползти до нашего сарая и уже явно собиралась на тот свет, как вдруг ей улыбнулась удача. Маленькую любознательную десятилетнюю девочку отправили в огород рядом с домом за свежей зеленью к ужину, а эта девочка, увидев мучение животного, быстро стянула перчатку и прикоснулась к собачьей морде. Секунды через три-четыре, собака вскочила на лапы и бросилась в кусты, громко лая и повизгивая от радости. Ну, это я тогда так подумала. Странно вспоминать все это.

За три месяца до моего пятнадцатилетия мой отец умер. Умирал он долго и мучительно. Лежа в своей кровати, он страдал от боли, которая пульсировала в каждой клетке его измученного тела. Я это знала и понимала, но не видела. К отцу меня не пускали. Тогда я не понимала почему, но потом поняла, когда это уже не играло никакой роли, ни для него, ни для меня.

После ухода отца, мама как будто окаменела. Застыла на месте. Она ни делала ничего. Просто сидела на любимом стуле отца и смотрела в окно. На какое-то время мир для нее исчез. Тогда я подумала, что со мной будет то же самое, когда я лишусь мамы. И я не просто это чувствовала. Я точно это знала.

Знаете, как иногда меняются семьи, стоит одному человеку, хочет он того или нет, покинуть свою семью. Место освобождается. Возникает пустота и она давит и угнетает каждую минуту. Но, всем известно, что природа не любит пустоты или даже не терпит ее, поэтому, как только люди начинают приходить в себя, они заполняют эту пустоту, каждый по-своему. Иногда это получается. Иногда, нет.

В нашей семье все поменялось быстро. Лия стала злобной, невыносимой сукой, для которой слова матери не имели никакого значения. Она стала в тайне путаться с хозяйским сыном Филиппом, которому к тому времени исполнилось двадцать лет. Ее мотивы были ясны и вполне понятны. Она надеялась на чудо. А, вот его мотивы были мне не совсем понятны. Хотя, не сказать, что я об этом много думала. Тогда я больше переживала о маме. Каждый вечер, когда она снимала перчатки, я тайком смотрела на ее руки, и внутри меня все тряслось от страха. Я боялась ее потерять, ведь я знала, что больше никому не нужна в этом мире. Печальная история, но дальше будет еще печальнее.