Я вышел на лестничную площадку и на всякий случай проконсультировался с жёлтой рожицей.

– Как по-твоему, даст сосед кота?

«То ли да, то ли нет», – загадочно ответила лучезарная улыбка нарисованной рожицы.

– Тебе бы гадалкой работать, – вздохнул я и позвонил в соседскую дверь.

Открыл Николай. В трусах и майке, и по помятому лицу можно было предположить, что он либо с похмелья, либо после ночной смены – только что заснул, а я его разбудил.

– Привет, Николай.

– Привет, сосед… – буркнул он, окидывая меня сумрачным взглядом. Денег в долг я у него никогда не брал, но он, похоже, решил, что я пришёл именно за этим, и готовился отказать.

Я не стал его разочаровывать.

– Коля, не одолжишь ли на время, денька на два… кота?

– Не… – замотал головой Николай. – У самого до получки… – Тут до него дошло, что я прошу не деньги, он выпрямился, и его глаза округлились. – К-кота?!

– Да. У меня вроде бы завелись мыши.

Коля задумчиво почесал затылок.

– А чего, собственно, не одолжить? Он иногда, зараза, по неделям не появляется, а тут на два дня… Погоди, посмотрю, дома ли он.

Николай босиком прошлёпал на кухню.

– Дома! Дрыхнет на батарее…

Он вернулся, неся охапку рыжей свалявшейся шерсти с зелёными глазами, безвольно висевшую на руках. Леопольд выглядел до крайности ленивым и апатичным, и если бы я не видел его пару раз во дворе с крысой в зубах, точно бы подумал, что от такого кота не будет толку.

– Бери.

Я взял кота и чуть не уронил – весил он килограммов шесть-семь, если не больше.

– Можешь и неделю держать у себя. А надоест, выгонишь в подъезд, дорогу домой он знает.

– Спасибо.

– Не за что… – широко зевнул Николай. – Пойду спать, сегодня опять в ночную…

Я занёс кота в квартиру, бесцеремонно сбросил на пол и закрыл дверь. Кот упал на лапы, потянулся, зевнул, посмотрел на меня укоризненно и с невозмутимым спокойствием поплёлся на кухню. Обнюхал плиту, снова одарил меня укоризненным взглядом, тяжело вздохнул и направился через комнату на лоджию. Будто понимал, на какую работу его наняли, и, как настоящий профессионал, приступал к работе с ленцой.

Я не пошёл за котом, а сел на тахту, прекрасно понимая, что мышиная охота должна осуществляться без свидетелей.

Как только кот ступил на порог лоджии, куда только подевалась его ленца! Присел, замер и уставился неподвижным взглядом куда-то вверх. Шерсть распушилась, кончик вытянутого в струнку хвоста мелко подрагивал. С минуту он нацеливался на добычу, а затем рыжей молнией бесшумно метнулся к верстаку. С лоджии донеслась отчаянная возня, стук падавших с верстака заготовок… Затем вдруг раздался душераздирающий мяв, Леопольд стремглав выскочил с лоджии, стелясь по полу, пересёк комнату и выскользнул в прихожую.

Я вскочил с тахты, бросился за ним и включил в прихожей свет. Сжавшись в комок, Леопольд забился в угол у входной двери, смотрел на меня безумным взглядом и затравленно шипел. Никогда не видел его таким – во дворе он отважно гонял пинчеров, а если на него пытались устроить охоту доберманы из соседнего двора, с достоинством ретировался на тополь и затем не обращал внимания, как собаки беснуются внизу.

– Что ты, Леопольд… – попытался я успокоить кота и нагнулся, чтобы погладить.

Кот прижал уши, ощетинился, шипение перешло в утробный клекот с брызгами слюны из ощерившейся пасти, и я поспешно отдёрнул руку. Ну и дела! Я осторожно приоткрыл дверь, кот опрометью бросился вон, в два прыжка преодолел лестничный марш и был таков.

Запоздало поёжившись, я представил, как кот, захватив мою руку когтистой лапой, рвёт её до мяса. Однако что могло довести Леопольда до такого остервенения?