– Красная армия уничтожит фашистов, – сказал дед. – А мы поможем чем сможем.

«Подымайся народ, собирайся в поход!» – донеслась бодрая песня Бори.

– Покопаю-ка ещё немного, – спохватился дед и улыбнулся, – а то ведь Толя придёт – отберёт лопату. Бережёт он меня.

Через неделю места в убежище хватало на всех. Тесно, сыро от бесконечных дождей, зато какая-никакая крыша над головой.

Хлеб и картошка, что брали с собой, закончились. Спасала корова. «И как у неё получается из травы молоко делать?» – думала Вера, сжимая в зубах травинку. – Вот бы сейчас сорвать какой-нибудь одуванчик, а из него не горький млечный сок потечёт, а молоко. Настоящее».

На обед ели холодный суп: вода и сныть. Сидели в убежище. Костёр жгли редко, чтобы не обнаружить себя.

Как-то под вечер Толя позвал:

– Вер, пойдём раков ловить?

– А Борю возьмём? – Вере почему-то вспомнилось, как они с Борей тайком бегали из детского сада на речку.

Но Толя усмехнулся:

– Если он лягушку принесёт – пожалуйста. Я своих не дам. – Он показал Вере двух сидевших на дне банки лягушек: – Упустит – тогда все без обеда останемся.

Боря, услышав это, насупился, подошёл вплотную к Толе, которому был по грудь, задрал голову и твёрдо сказал:

– Я на червя поймаю. Не нужны мне твои лягушки.

Толя кивнул:

– Хорошо.

Во рву Боря с Верой накопали с десяток червей и вместе с Толей пошли на речку. У самой воды Толя вырезал ножом дёрн – получилась квадратная ямка. Потом обвязал лягушку тонкой верёвкой и положил в эту ямку. Сверху накрыл дёрном.

– Всё, ждём, – сказал он и отошёл на несколько шагов, не выпуская верёвку из рук.

Боря же сделал из ивовой ветки подобие удочки, привязал к ней червя и опустил в воду.

– Кто не поймает, тот посуду моет, – ухмыльнулся Толя и испытующе посмотрел на Борю.

– Сам напросился, – хмуро ответил тот и отвернулся к речке.

Стали ждать.

Вот из воды высунулась пара длинных усов, следом показались и буро-зелёные клешни.

– Чувствует добычу, – довольно сказал Толя.

Рак, шевеля усами, вылез на берег и пополз в ямку – под дёрн.

Толя не стал ждать, пока рак схватит лягушку, подскочил – хвать его! – и бросил в ведро с водой.

– Попался! – Он посмотрел сверху вниз на Борю и в тот же миг вскинул брови: – Клюёт! У тебя клюёт! Тащи!

Боря потянул за ветку и вытащил серебристую рыбёшку. Та пару раз трепыхнулась и – плюх! – сорвалась в воду.

– Рази-и-иня, – протянул Толя. – Давай сюда удочку! А сам не стой – лягушку бери и привязывай.

Вера с удивлением смотрела, как недавние спорщики меняются местами.

Когда стемнело, в ведре плавали три почти плоские, напоминавшие ивовые листья, рыбки, а по дну ползали три рака. В свете луны их было хорошо видно.

– Смотрите, у вас поровну, – улыбнулась Боре Вера.

А Толя похлопал его по плечу:

– Молодец!

К убежищу они пришли поздно. Мама волновалась.

– Витя уже давно дома! – начала она и вдруг осеклась: – Не дома, но на месте. Хвороста набрал и вернулся. Давайте быстро внутрь! Рассветёт – разожжём костёр и сварим уху, – увидев улов, смягчилась она.

Однако к утру в ведре остались одни раки: Муська, Мурка и Бася постарались. Как будто им птичек да мышей мало!

Зато раки оказались – пальчики оближешь! Брошенные в алюминиевую кастрюлю с кипящей на костре водой, они покраснели и минут через десять были готовы. Толя, Боря и Вера ели шейки, которые только назывались так, а на деле были хвостами. Взрослым и Лиде с Витей досталось по клешне. Ещё одну бросили Шельме: очень уж жалобно она смотрела.

Река и корова не позволяли сильно голодать, но темнота угнетала, и неприятно пробиралась под одежду сырость. Вера держалась, а вот Толя и Витя раскашлялись.