Но это завтра. А лучше послезавтра, когда я немного успокоюсь, чтобы после серьезного разговора не пришлось снова ехать в больницу…

Мы заезжаем во двор: дом темный, окна не горят. Фары освещают опустевший двор. Андрей забирает сумку и поднимается наверх. Меня не отпускает чувство пустоты и усталость. Вернусь домой так неожиданно, и полностью измученные.

Зато, когда я оказываюсь в уже почти родной спальне, сразу успокаиваюсь.

Сумку оставляю на завтра, и ложусь в постель.

Здесь не холодно, как на даче и я мирно засыпаю.

Утром я просыпаюсь позже Андрея. Открываю глаза, слыша, как он варит кофе на кухне. Вставать не хочется – мало спала, и я нежусь в постели. Вчерашнее ночное приключение кажется страшным сном. Вроде как подавать завтрак – моя задача, но пересекаться с бывшим сейчас не хочется. Меня пугает и настораживает его мрачность. Вчера я отчетливо увидела, как сильно на самом деле он переживает мою беременность от другого, и как глубоко прячет это.

Дожидаюсь, пока Андрей уйдут на работу, и встаю.

Вечно прятаться не получится, я понимаю. И хвост лучше рубить сразу, а не частями. Но буду оттягивать этот момент, пока не буду уверена, что выдержу неприятный разговор.

Приятный сюрприз: он сам разобрал сумку. Не успеваю сделать себе кофе, как звонит мама.

– Привет! – я безумно рада слышать ее после вчерашней нервной ночи, на сердце разливается тепло.

– Ладочка, – в голосе мамы тревога, я сразу же напрягаюсь. – Администратор сказала, деньги за лечение не поступили, хотя Андрей обещал. Он оплатил только проживание и уход. Курс нужно оплачивать отдельно… Завтра последний день, чтобы успеть оплатить.

– Я ничего об этом не знала, Андрей не говорил, – настораживаюсь я. – Мам, я ему позвоню.

– Позвони, дочка…

Я сбрасываю звонок и взволновано набираю номер Андрея.

В трубки раздаются гудки, и я боюсь, что он начнет тянуть время. В голове проносятся мысли: что могло случиться, он ведь обещал… У меня появляется странное чувство, что меня обманули. Что на самом деле лечение – фарс и уловка, чтобы я вернулась к нему.

Андрей неожиданно отвечает:

– Что такое? Опять живот? – голос звучит не то раздраженно, или мне так кажется.

Это злит: вопрос серьезный, это не капризы. Он должен был давно заплатить за курс!

– Андрей, не понимаю, – я нервно сжимаю телефон. – Мама сказала, за курс лечения деньги не поступили…

– Задержка платежа. Не волнуйся, поступят.

Мне что-то не нравится в ответе. Что-то здесь нечисто. Голос ровный, словно он об этой задержке прекрасно знает.

Но придраться не к чему.

– А почему ты не заплатил за все сразу, не понимаю?

– Я заплатил. Двумя разными транзакциями. Не волнуйся, позвоню в банк, разберусь, почему одна не дошла. Все хорошо.

– Надеюсь, что так, – бормочу я.

– Если это все, то мне нужно работать, Лада.

Он кладет трубку, и я слушаю тревожно-насмешливые гудки. Так мне кажется. Надеюсь, это всего лишь мое воображение, и он не обманул меня…

перезваниваю маме, чтобы передать слова Андрея, мы немного болтаем и обе успокаиваемся. После разговора тревога остается в виде легких фантомов, но я стараюсь не думать об этом, чтобы вновь не растревожить живот.

Малыш начинает резвиться, это успокаивает.

День я провожу в спокойствии, даже выбираюсь погулять в парк на пару часов, а затем готовлю Андрею ужин. Что-то в его поведении меня все-таки насторожило… С финансовыми вопросами у него всегда был порядок. Нет ли у него проблем, о которых он забыл рассказать?

Черт возьми… Он не сказал даже о смерти родителей!

Андрей легко может недоговорить что угодно. Наверное, окончательно я успокоюсь, когда деньги поступят, и мама начнет лечение…