– Пойду заведу машину.

Я одеваюсь, пытаясь успокоиться. С трудом попадаю в руках платья, и ругаю себя, что сюда приехала. Поляну внизу заливает свет автомобильных фар. Мы уезжаем, и я чувствую облегчение – попаду к врачу и ничего страшного не случится здесь, вдали от цивилизации.

Андрей грузит в багажник сумки и запирает дом, пока я устраиваюсь на переднем сиденье. Он выглядит сонным и оттого немного заторможенным, но по крайней мере не злится за внезапную побудку.

Через минуту мы выезжаем на дорогу.

– Ты не рожаешь случайно? – он косится на меня. – В селе есть фельдшерский пункт, можно заехать туда. Или успеем в город?

– Не знаю, – выдыхаю я.

– Легче не стало? – миролюбиво интересуется он.

Живот и впрямь немного отпускает, но до конца я не могу расслабиться – слишком напугана. Андрей проезжает мимо села, приняв мое разгладившееся лицо за положительный ответ, и мы едем в город. Добираемся быстро: ночью нет пробок.

В приемном отделении роддома нас встречает такой же заспанный врач, и приглашает в приемный покой, выслушав мой сбивчивый рассказ.

– Срок?

– Двадцать одна неделя.

– Шевеления есть? Вы не падали?

– Шевеления обычные, – я волнуюсь, и говорю сбивчиво. – Не падала, только резко села на лестнице… Днем немного перегрелась. Живот болит с вечера, ночью невозможно спать было.

Меня укладывают на кушетку, чтобы сделать УЗИ, и Андрей пытается выйти за ширму.

– Папа может остаться, – улыбнувшись, говорит врач.

Судя по улыбке, ничего страшного меня не ждет. Андрей кидает диковатый взгляд на торчащий живот, блестящий от геля. Даже в сердце колет, настолько он был откровенным. Медлит, но все-таки выходит за ширму.

– Не отец? – тихо спрашивает врач.

– Нет, – шепчу я.

Живот снова напрягается. Врач тратит на обследование несколько минут.

– Расслабьтесь… Все у вас хорошо, – она наклоняется ко мне. – Нервничали? Стрессы были?

Теперь вся жизнь – сплошные стрессы. Я вздыхаю от доброжелательного взгляда.

– Мы можем оставить вас на ночь в стационаре. Но я ничего критичного не вижу. Все у вас хорошо, постарайтесь меньше нервничать, – кажется, она заметила, что между мной и Андреем что-то не так, потому что продолжает. – Сложности у вас не из-за того, что вы перегрелись днем, а из-за эмоциональной обстановки.

От уверенного голоса я тут же успокаиваюсь, а вместе со мной – и живот. Вытираю гель с живота выданной салфеткой, поправляю блузку и выхожу. Андрей ждет за дверью. Спиной к кабинету изучает плакат об акушерстве. Становится неловко: он пялится на рожающую женщину. Все-таки, некоторые вещи мужчины не должны видеть… Тем более, отец не он.

Он слышит, что я вышла, и поворачивается.

– Ну что?

– Все хорошо, – мне немного неловко за панику, но видел бы он свое недовольное лицо весь вечер, да еще в уединенном месте на даче, где вокруг ничего и никого. – Это от нервов, Андрей.

Он не высказывает за панику, и мы едем домой.

Покачиваясь на сиденье, я смотрю в ночь. На УЗИ можно было спросить пол, но я так волновалась за здоровье малыша, что это вылетело из головы – лишь бы обошлось. Моя беременность протекала хорошо, без осложнений – до того, как я вернулась к Андрею.

Нужно расслабиться, тогда все уйдет.

Но с Андреем это невозможно. В первую очередь, из-за неопределенности. Мы живет вместе, но что дальше? У нас будет брак или разбежимся? Андрей ничего не говорит, не делится планами, только мучит нас обоих.

И отворачивается вместо того, чтобы дать нам с малышом почву под ногами.

У меня столько забот, хлопот впереди, связанных с ребенком, а из-за проблем с Андреем я ни на чем не могу сосредоточиться. Нужно будет поговорить с ним прямо. Вызвать на серьезный разговор.