Маленький сморщенный старичок в детском теле смотрел на меня и немножко причмокивал. Я лежала на своей кушетке и боялась пошевелиться. Он не похож на малышей в подгузнике из рекламы, которые раздают беззубые улыбки. Его глаза пристально смотрели на меня. Он всё понимает! Я ощущала, как за его зрачками в глубине, молниеносно работает мозг. Он всё помнит. То, что потом забудет, как только научится говорить (я про это где-то читала). Я видела, как на меня смотрит новый человек, прибывший в мир. Он оценивал меня, наблюдал за мной, между нами повисло изучающее друг друга молчание. В тот момент я осознала, что роды – это не конец истории, а только начало. Я почувствовала, что попала в круговорот событий, которые всё дальше и дальше уносили меня из прежней – беззаботной – жизни.

В палату влетел новоиспечённый папа. Он был трогательно возбуждён, ему хотелось шептать нежности и улыбаться. Я наблюдала, как пятидесятисантиметровый человечек увидел ещё одного героя случившейся истории. Муж осторожно взял малыша на руки. Неумело повертел и расположил его перед своим лицом. Папа и сын встретились. Я замерла и с интересом наблюдала эту историческую картину. Нас стало трое. Я смотрела на своего мужа и всеми клеточками чувствовала, как благодарна ему. Он был рядом в таком важном для меня деле. Каждую минуту я ощущала поддержку, даже когда он тихо стоял у окна. Лишь нервное постукивание пальцами выдавало его состояние. И вот мы остались втроём в палате. Наше первое семейное собрание, где мы молчим и смотрим друг на друга. И этого вполне хватает.

Моё тело продолжало трясти от напряжения. Я пыталась расслабить мышцы, но они меня не слушались. Дико хотелось спать. Улыбчивая женщина принесла мне кашу и чай с бутербродом. Сладкий больничный напиток был самым лучшим в мире. Я жадно глотала еду, не отрывая глаз от своих мужчин. Незаметно пролетели два или три часа этого тихого знакомства. Папу отправили домой, а меня с маленьким жителем планеты – в другую палату. Наше первое семейное знакомство завершилось, а мои яркие осознания от произошедшего только начали просыпаться.

В палате было спокойно. Малыш спал, а я не могла сомкнуть глаз и отправляла сообщения своим друзьям, что уже как часов пять живу в статусе мамы. Мне нравилось писать это тёплое слово, но оно было для меня ещё совсем чужое.

В другом конце палаты стояла ещё одна кровать. Я поняла, что буду не одна, но пока могу чувствовать себя полноправной хозяйкой этих больничных апартаментов. Встать мне было трудно, идти некуда, поэтому радовалась своим владениям я недолго. В таком размеренном ритме незаметно пробежало два-три часа. Когда мысли начали путаться, и я решила вздремнуть, ребёнок резко закричал. Вопль был настолько пронзительный, что мне казалось, во мне запаниковали внутренние органы, оголились нервы и заблокировался мозг. Несмотря на это состояние, какой-то рефлекс толкал меня к этому громкому существу. Я попыталась встать, но поняла, как много мне нужно приложить усилий: вся нижняя часть тела жутко болела, руки дрожали, в голове что-то гудело. Я неумело достала малыша, одной ногой опираясь о кровать, чтобы не рухнуть. Как его успокоить? В одном видео по грудному вскармливанию, которое я смотрела до родов, говорили: «в любой непонятной ситуации давай грудь!». Эта фраза в панике бросилась мне на помощь, и я начала действовать.

Ещё в родзале мне помогли приложить маленький ротик к груди. Я видела, как природа продумала каждую мелочь. Ребёнок интуитивно начал делать то, что ему нужно. Первые капли молозива, которые выделяются из груди после родов, самые ценные. «Они запускают работу кишечника и создают здоровую микрофлору» – заучивала я как на экзамен. За всю беременность я прочитала столько литературы, что теперь сопоставляла полученные знания и анализировала. Я видела, как мой ребёнок присосался к груди и аккуратно выпил ту драгоценность, которую создал мой организм. Сам! Я снова стала свидетелем чуда.