Теперь, с удостоверением и оружием, он ощущал себя полноценным сотрудником уголовного розыска.

- Слушай, Борис, а можно ещё одним револьвером обзавестись? Мне бы что-нибудь небольшое, карманное, навроде «бульдога»? Чтоб под патрон нагановский был…

- Решим вопрос, - сказал Колычев. – Я и сам такой же при себе таскаю. Вещь полезная: в глаза сходу не бросается, да и во время перестрелки не помешает. Когда ты ещё наган перезарядишь…

- Вот спасибо! – обрадовался Петр.

- Первое время работать будешь под моим руководством. Я тебя со всеми нашими познакомлю и расскажу, что и как нужно делать. Если что-то будет непонятно – спрашивай.

- Договорились.

- Занимай свободный стол. С этого дня он в твоём полном распоряжении. Документы будешь хранить в сейфе, вот дубликат ключей. За ними тоже присматривай: тут столько народа мечтает в него заглянуть…

- Свои?

- И свои, и чужие. Как говорил товарищ Дзержинский: «человеку нужно доверять, но проверять». Всё, скоро планерка. Пошли. Начальник тебя ребятам представит.

Кабинет товарища Янсона отличался от кабинета Колычева только размером (он был чуть побольше) и наличием старого продавленного дивана, на котором разместились трое незнакомых Елисееву сыщиков. Ещё двое сотрудников заняли табуреты. Собравшиеся с интересом глядели на новичка. На стене кабинета висела выполненная от руки карта губернии, над сейфом — портрет Ильича в прямоугольной рамочке. Товарищ Янсон сидел за столом, читая документы и делая время от времени пометки.

- Разрешите? – спросил Колычев, стоя на пороге.

- Заходите. Ещё минута, и начнём, - кивнул начальник губрозыска.

Елисеев ещё раз удивился, насколько хорошо товарищу Янсону даётся русский язык. Не скажешь, что латыш. Наверное, обрусел рано.

Закончив, Янсон отложил документы.

- Приступим, товарищи. Сначала радостное известие. У нас пополнение: из Нивинского волостного отделения милиции к нам переведен новый сотрудник – Петр Елисеев. Думаю, вы о нем уже слышали. Товарищ Елисеев очень помог нам при задержании Чеснока, а вчера отличился на вокзале, ликвидировав особо важного преступника.

- Так это он Пичугина сделал? – удивился здоровенный, богатырского сложения мужчина в вытертой кожаной куртке.

- Он, товарищ Бурко. Причем, прошу отметить: действовал в одиночку и без оружия.

- Рискованно, - заметил черноволосый смуглый юноша, смахивающий на гимназиста.

Был он худощав и горбонос, одет в студенческую тужурку.

- Да, рискованно, - согласился Янсон. – Но кто бы это говорил, товарищ Левин?!

Левин потупился. Очевидно, имелось в его биографии нечто такое, что начальник губрозыска мог поставить ему в упрек.

- Недельки две товарищ Елисеев будет стажироваться у Колычева, а потом уже отправим в свободное плавание. У вас есть какие-то вопросы? – обратился Янсон к Петру.

- Вопросов нет, - ответил тот.

- А с жильём как? Устроились?

- Да, с этим тоже всё благополучно. Спасибо, товарищу Колычеву.

- Хорошо. Тогда внимательно слушайте, о чем мы будем разговаривать. Возникнет желание уточнить – не стесняйтесь, спрашивайте. У нас это приветствуется. Мы здесь все свои. Работаем на общее дело.

Дальше совещание пошло обычным ходом. Дежурный зачитал сводку происшествий:

- Вчера бойцами ЧОН, охранявшими завод «Серп и молот», был насмерть застрелен некто Иванов Сергей Лаврентьевич, 1887 года рождения.

- Кто выезжал на место преступления? – спросил Янсон.

- Я, - одернув тужурку, поднялся Левин.

- Разобрались?

- Конечно, товарищ Янсон. Ситуация однозначная: убитый работал на этом заводе. По словам работников предприятия, любил выпить и погулять, был нечист на руку. Вчера собирался украсть несколько связок кровельного железа. Судя по всему, действовал один, в свои планы никого не посвящал. Патруль застукал его, когда он перебрасывал похищенное через забор. Его окрикнули, Иванов кинулся бежать. На выстрел в воздух не остановился. Тогда чоновцы открыли огонь на поражение. В итоге убит пулей наповал. Вины бойцов ЧОН в происшествии не наблюдаю. Они действовали в соответствии с инструкциями. Следователь того же мнения.