С детства у меня осталось убеждение, что дружество – одна из самых больших Божьих благодатей для человека, а умение дружить – одно из лучших качеств. Всегда старался сойтись с симпатичным мне человеком, понять его, открыться самому. Всегда был рад оказаться под руками, когда такому человеку нужна была помощь. И судьба не обделила меня друзьями. Расставшись со школьными, приобрёл новых в университете и на работе. Не знаю, удастся ли мне продолжить эти воспоминания, поэтому очень хочется назвать по именам тех, которые мне дороги до сих пор. Одни, как говорится, уже далече – мои однокурсники, доктора наук Магомед-Гаджи Назиров и Анатолий Исаев, талантливейший журналист Миша Малчун, преданнейший в дружбе Виктор Юдкин. Другие здравствуют, и мы всегда и во всём стараемся поддержать друг друга, хотя судьба и разбросала нас по разным странам и континентам: мои давнишние друзья живут сейчас в Израиле, в Германии, в США, не говоря уже о Риге и Москве.

Долголетнюю дружбу считаю высокой наградой, которую судьба может даровать человеку. А стаж нашей дружбы (это тоже работа) в большинстве случаев превышает три-четыре десятка лет. С Юрием Глаголевым – правда он теперь Юрий Голан – два года назад мы отметили 50-летие нашей дружбы.

В – Риге же у меня ещё и целый коллектив молодых друзей, тёплыми отношениями с которыми на склоне лет горжусь и дорожу не меньше: редакция газеты «Суббота», моё последнее и очень дорогое мне рабочее место.

В середине 1950-х к нам заявился высокий рыжеволосый детина и с порога бросился обнимать отца, хлопал его по спине и даже неловко поцеловал. Мама, выглянув из кухни, засуетилась и, не поздоровавшись с гостем, бросилась накрывать на стол.

– Это знаете кто, дети? – сказала нам, наблюдавшим за этой сценой, мама. – Давид Аркадьевич Раймер! Он спас вашего отца от расстрела!

– Что от расстрела – не факт, – возразил гость. – А вот если бы не Лука Романович, куковал бы я ещё десять лет в Сибири. Это уж точно факт! А так вот уже как три года сам себе хозяин.

Переводчика после войны арестовал КГБ, и получил он пятнадцать лет лагерей за сотрудничество с оккупантами. Из Краслага его вызволил отец, собрав целый ряд свидетельств о том, что Раймер был партизанским агентом у немцев, а кроме того, спас немало жизней.

В Краслаге, кстати сказать, провёл около десяти лет мой двоюродный брат, Ефим Максимович Говорушко. До войны учительствовал в средней школе городского посёлка Смолевичи, под Минском. Преподавал белорусский язык и литературу, писал рассказы на белорусской мове. Арестовали 9 декабря 1936 года, взяв прямо с урока, и в октябре 1937 года обвинили в том, что якобы состоял в контрреволюционной национал-фашистской организации, а также в антисоветской агитации. Дали шесть лет исправительно-трудовых лагерей. Отбыв срок, он жил на поселении там же, в Сибири. Помню адрес: Красноярский край, станция Решеты, деревня Поканаевка. К нему в Сибирь уехали его братья Иван и Владимир, так что где-то в Сибири есть наши родственники. В пятьдесят пятом Ефима Говорушко реабилитировали, – слава Богу, живым. Говорят, нет худа без добра, это тот самый случай: лагеря спасли его от гибели на войне. Вернулся в Смолевичи с женой-сибирячкой и двумя сыновьями. Один из них, Валентин – врач-реаниматолог в Смолевичской больнице, пытался возвратить к жизни первого секретаря ЦК КП Белоруссии Машерова, героя партизанской войны, очень популярного в народе человека, попавшего в загадочную аварию недалеко от Смолевич. Помню, были слухи, что аварию подстроил КГБ – Машеров будто бы мог стать опасным соперником Генсеку.