Летописи, художественные изображения музыкальных инструментов, самих музыкантов на фоне их быта, неоднократно помогали выяснить множество вопросов истории возникновения и эволюционирования музыки, с тех времен, когда еще для человека понятия «мир и я» были едиными и нераздельными, когда музыка была самодовлеющим духовным и общественным актом, и еще не являлась достоянием эстетики. Археологические раскопки на побережье Черного моря доказывают что там, приблизительно с седьмого века до нашей эры, процветали греческие колонии. Их центрами являлись древние города Ольвия, Пантикапея, Херсонес и Финагория [9, c.254]. На основании сопоставлений предметов, найденых в пределах этих городов, с предметами, извлеченными из курганов более северных местностей, можно утверждать, что непосредственное греческое влияние простиралось до Киевской губернии, до бассейна Западной Двины, а позднее по всей вероятности и дальше. Древности Босфора Киммерийского хранятся в музеях Киева, Одессы, Санкт-Петербурга и Херсона и среди них имеется не мало художественных памятников, изображающих музыкантов, музыкальные инструменты, а также религиозные и бытовые сцены, в которых музыка обязательно играет свою роль. Эти памятники представляют богатейший, но чрезвычайно мало использованный материал для изучения как общей, так и специфической истории музыки древних Греции и Рима [18, c.263]. С точки зрения культуры России, эти памятники чрезвычайно важны как свидетели цветущей музыкальной жизни в этой части страны задолго до прихода славян, ставших наследниками древнейшей культуры и цивилизации. П. А. Флоренский, посвятивший древнерусской культуре специальные исследования, утверждал, что культура возможна только на основе веры и культа, определяющих миропонимание и ставящих в его центр Бога. «Всякая культура представляет целевую и крепко связанную систему средств к осуществлению и раскрытию некоторой ценности, принимаемой за основу и безусловную, т. е. служит некоторому предмету веры. …Культура, как свидетельствуется и этимологией, есть производная от культа, т. е. упорядочивание всего мира по категориям культа…» [86, c.91]. Юлий Полидевк, грамматик и софист, живший во втором веке нашей эры, сообщая в своем «Словаре» о музыкальных инструментах и о том, какие народы их изобрели, приписывает скифам конструкцию пентахорда, пять струн которого приготовлялись из сыромятных ремней; по этим струнам играли козьим копытцем. Тот же автор сообщает, что скифы дуют в кости птиц; эти кости похожи на флейты. Плутарх в своих «Нравственных рассуждениях» упоминает, что соседи скифов-жители Кавказа «в древности посылали святыни с кифарами, свирелями и флейтами на Делос». И у Геродота [17, c.528] и у Стратона есть сведения, что полумифическое царство амазонок находилось на берегах Таврического пролива. Латинский писатель первой половины пятого века нашей эры, Мартин Капелла, в трактате «О браке Филологии и Меркурия» упоминает, что амазонки совершенствовались в военном искусстве под звуки свирели, а одна из них, посетившая Александра Македонского с целью зачать от него, получила в подарок свирельщика и «возрадовалась паче меры дару сему». Как свидетельствуют византийские историки, славяне той эпохи знали и употребляли кифары. О музыке народов, живших в более северных местностях Росии, встречаются не менее любопытные свидетельства в письменных памятниках арабов.