, – сказала Аня, обращаясь одновременно и к себе, и к скатерти.

– Если родишь, я с твоим ребенком общаться не буду. Поняла? И с тобой тоже!

– Угрожаешь мне?

– Останусь жить на даче, и пусть меня до смерти искусают комары.

– У меня есть идея получше. Я разговаривала с твоим отцом. Он будет рад, если ты поживешь с ним. Тем более там хорошие университеты. Валера сказал, что оплатит тебе учебу, даже не переживай.

– Я и не переживаю, я бесплатно поступлю, а Валера пусть на подгузники копит: дорогие, наверное.

В кастрюле стало шумно: веселые пузырьки подскакивали на поверхности кипящей воды в ожидании жертвоприношения. Десять вареников опустились друг за другом в бездну. Занавески на окне покачивались, будто просили музыки. На маленьком холодильнике стоял черный магнитофон Panasonic. Дедушка купил его несколько лет назад, чтобы слушать Высоцкого. Даже повесил на стену его портрет. Грустная улыбка, полуоткрытый рот и сильные руки, обнимающие гитару. Аня нажала на Play – заиграла «Группа крови».

Вареники поднялись картофельными брюшками наверх, выталкивая крышку. Аня помешала их деревянной ложкой и подошла к зеркалу в прихожей. Алла Пугачева улыбалась желтыми зубами с фотографии в уголке зеркала. Не дом, а музей российской эстрады. Из косметички торчали бабушкины фиолетовые бигуди. Из расчески – крашеные волосы. Аня задрала майку и втянула живот. Задержала дыхание. Пресса нет – и никогда не будет. Мама повторяла, что у девушки должен быть животик: мужчины не собаки, чтобы кидаться на кости. Вспомнился мамин живот. Аня представила себя с огромным, обтянутым загорелой кожей пузом. Может, позвонить маме?

Все знают, откуда берутся дети. Но зачем? Мама говорит: когда у женщины появляется ребенок, она перестает себе принадлежать. Бабушка говорит: станешь матерью – сама поймешь. Папа говорит: дочка, ты самое лучшее, что есть в моей жизни. А если самое лучше, то почему тогда уехал? Вопросов больше, чем ответов. Детям нужны ответы – подросткам они жизненно необходимы.

На часах четыре двадцать. В семь придет подружка, надо поспать. На диване в гостиной, где раньше спал дедушка, прохладно. От его худощавого тела осталась вмятина. Лежать в ней спокойно. Тикают часы. Слипаются глаза, как слиплись вареники в кастрюле. Магнитофон отключился. Аня спит, и ей снится, как она стоит на берегу реки. У нее огромный живот, пупок выпирает через майку, как высунутый язык. На другом берегу – мужчина с кухонным ножом. Мужчина машет рукой. Аня пытается пошевелиться, но не может.

Через сорок два дня мама напишет СМС: «У МЕНЯ РОДИЛСЯ СЫН!!!»

Еще через двадцать восемь дней Аня сядет в самолет.

август – декабрь, 2005 год

Переехать в новый город – это как лишиться девственности. Месяцы уходят на раздумья, недели – на сборы, и вот, повозившись с ремнем, ты закрываешь глаза, чтобы открыть их уже в новом для себя состоянии – взрослом. Тебя пугают, что это страшно и больно, но в финале все равно наступит облегчение.

Аня не успела докрутить мысль, потому что уставший голос объявил посадку. Сонные пассажиры начали толкаться и шуметь, бабушка тоже вскочила, вцепилась в сумку и вздохнула. Это был вздох облегчения.

Механическим шагом прошли за багажом, заглянули в туалет, потом – на выход. В толпе загорелых таксистов Аня увидела белую фигуру, которая приближалась прямо к ней. Белые брюки со стрелками, свободная белая рубашка, белые кеды и шляпа. Белая. Настоящая шляпа – не дурацкая, как в фильмах о ковбоях, и не соломенная, как у бабушки на даче. Такая шляпа, какую мог бы носить Ричард Гир или Джордж Клуни. Но сейчас она была на папе. Бабушка простонала: