От проезжей дороги Аню закрывал высокий деревянный забор. Она сняла майку и легла на спину. В ямке пупка собрались капли пота. Сейчас небо синее, а через полчаса станет серым. Непостоянство природы никуда не годится. Муравей заполз на правую коленку, уверенно двинулся в сторону бедра вдоль коротких светлых волосков. Аня смахнула его на примятую траву и услышала скрип калитки. Быстро натянула майку и села, прикрываясь рукой от яркого солнца. Одну сторону лица припекло так, что она зачесалась.

– Значит, так ты готовишься к экзаменам? – услышала Аня знакомый голос.

Голос мамы. Лицо тоже. Но разве это мама? Огромный живот, круглый как солнце. Натянутое на него голубое платье, казалось, вот-вот разорвется, а пуговицы покатятся по траве, как ягоды ирги. Мамина аккуратная голова с уложенными набок светлыми волосами напоминала голову Барби, которую по ошибке приставили к телу куклы на два размера больше.

– А ты, значит, больше не на диете? – сморщилась Аня и отвернулась.

Еще секунда – и она потеряет сознание. Мама неторопливо подошла ближе, придерживая живот, как будто это был спелый арбуз, купленный на рынке. Обняла дочь, поцеловала в губы и пошла в дом. На губах остался сладковатый вкус помады и вишневых сигарет. Аня промокнула губы краешком влажной майки – при виде мамы она вспотела еще сильнее.

Пес Шарик высунул курчавую морду из будки, зевнул и заскулил. Аня встала, закрыла калитку и увидела белоснежную «хонду», которую Валера подарил маме сразу после свадьбы. Не поставила в гараж – значит, заехала ненадолго. Нет времени. Новый ребенок в животе. Почему тогда курит? Может, пойдет на аборт, как было два раза до этого?

На босоножках, которые мама сняла на улице, остались вмятины пяток. Маленькие кратеры, которые захотелось сфотографировать. Мама всегда носила обувь на каблуке, потому что женщина начинается со ступней. Аня примерила босоножки. Мягкая, золотистого цвета кожа. Посмотрела на свое отражение в окне: каблуки вытягивали тело, сужали, но носить их – значит стать соучастницей маминого маскарада женственности. Сбросила, вошла в дом.

– Лето выдалось – кошмар, – сказала мама, наливая стакан воды. – Как вы тут от комаров спасаетесь? Мы уже и сетки на окна поставили, и липучки поклеили. Все равно ночами спать не дают. И духота страшная. Но на выходных дождь обещают.

– Может, дело не в погоде, а в этом? – Аня кивнула на мамин живот.

– Я тебе подарки привезла, – ответила мама. – Сходи в машину, будь другом, принеси пакеты. Я посижу, спина разболелась, пока ехала. Перед кладбищем пробка была. Наверное, бандита хоронили, одни «мерседесы» – и все тонированные.

Аня взяла ключи и пошла к машине, по дороге расчесывая прыщ. На связке болтался брелок-ракушка, который они с мамой купили прошлым летом в Сочи. Доставая пакеты, увидела в багажнике детское кресло в пленке. В одном пакете были конфеты. Это для бабушки: она сладкоежка. В другом – вещи с этикетками модного магазина. Аня поставила пакет на лавочку, достала джинсовые шорты, голубые с потертостями, белую футболку с названием бренда на груди и кеды, которые она видела в подборке журнала Elle Girl за прошлый месяц. В том же выпуске был тест на знание женских хитростей и статья «55 способов развлечься летом». Там были советы вроде поехать в Англию собирать клубнику, расписать стены, стать журналистом – Аня выбрала последний и села верстать первый выпуск журнала «Кукиш с маслом».

Вернувшись в дом, Аня поставила пакеты. Прислушалась. На первом этаже мамы не было – значит, она в Аниной комнате, которая занимала весь второй этаж. Она в три прыжка взбежала по лестнице и увидела, что мама стоит у окна со школьным дневником в руках. Веснушчатые руки, которые напоминали два батона, лениво листали дневник. Аня выдохнула и посмотрела на мамин живот: кажется, что внутрь забралась большая птица и свила там гнездо.