– ??

– Ты же видела: там я даю приют беднякам, несчастным, не имеющим своего крова.

– И кормятся они тоже с нашего стола? Я видела, как твоя матушка носит им еду.

– Конечно, дорогая. Наш христианский долг заботиться о ближних.

– Зачем же ты их нарядил? Вот я и подумала, что это лакеи.

– Я хотел сделать тебе приятное в день свадьбы, чтобы всё было красиво.

Она постаралась улыбнуться, показывая, что признательна. Однако нужно было всё разъяснить до конца, что происходит под одной с нею крышей.

– Но почему они не работают? Это всё здоровые и не старые люди.

Глаза Лихого потемнели, он с досадой посмотрел на жену:

– А, ты, значит, гордая, не желаешь помогать?!

– Что ты, Жорж, я лишь хочу знать всё, что связано с твоей жизнью, быть ближе к тебе.

– Всего тебе знать не обязательно!

– Но твои квартиранты говорят, что ходят на какую-то добычу. Что это значит? Это воры?

Лихой стал мрачен. Елена Николаевна тут же решила, что не произнесёт более ни слова, иначе муж сделает что-нибудь страшное. В подтверждение её мыслей он кинулся к ней, уставив глаза перед самым её лицом, и закричал:

– Что ты говоришь? Какая добыча? Откуда ты это взяла?

Он покричал ещё какое-то время, затем умолк, побегал из угла в угол и, поскольку жена молча ждала конца представления, со злостью бросил:

– Молчишь? Ну, молчи! – с этим он вылетел из комнаты.

Это была вторая ссора. Целые сутки муж не разговаривал с нею, ходил насупленный, сердито сопя и всем своим видом показывая, что оскорблён невинно и до глубины души.

Молчание в одиночестве, в чужой обстановке становилось невыносимо. Не находилось никакого занятия, чтобы отвлечься, в доме не было ни книг, ни ниток для вышивания, ни денег, чтобы преобразить комнаты. Елена Николаевна старалась помогать свекрови на кухне, но та хранила ещё более сухое и враждебное молчание, чем её сын, а Федосья Яковлевна, по обыкновению, бормотала себе что-то под нос, находясь в каком-то своём мире.