Ну, кроме Елены Сергеевны Эндшпиль, которая спала и видела, как будет нянчить карапузов. И рожать их почему-то должна была Стейш. Видимо, на ее старшего брата мать давным-давно махнула рукой. Еще бы: какие внуки, если сын укатил во Францию и уже несколько лет носа домой не кажет?

Витая в нерадостных мыслях, Стейш шлепала прямо по лужам. Кеды промокли, хвост растрепался, и мокрые пряди противно липли к лицу. Покажись она в таком виде Шведову, он словил бы совершенно неспортивный инфаркт!

Родной дом встретил запахом жареной курочки с чесноком. Мама готовила ее, только если ждала гостей.

– Мам, а что происходит? – устрашающе протянула Стейш, заправляя мокрые волосы в капюшон.

Из кухни выглянула чуть полноватая женщина под шестьдесят в ярко-красной косынке на голове. В этом образе она сильно напоминала девушку с коммунистического агитплаката, постаревшую вдруг на сорок лет.

Мама традиционно убирала этим пережитком прошлого короткое пшеничного цвета каре, начиная готовить. На тонких, как у Стейш, губах Елены Эндшпиль играла довольная улыбка.

– О, Настенька, уже пришла?! Да я тут Василину Ивановну в гости пригласила. Мне же было так одиноко.

– Одну? – настороженно уточнила блудная дочь.

– А с кем же еще? У нее сын давно в Москву переехал. Кстати, очень хороший мальчик и не женат.

– Мама, я сейчас уйду, – предостерегающе рыкнула Стейш.

– Все-все. Заходи. Приводи себя в порядок, отдыхай. Через час придет наша гостья и будем ужинать.

Вот только мироздание сегодня ополчилось против Анастасии Эндшпиль и даже против ее мамы, потому что гостья пришла не одна.

Есть такие люди, которые входят в помещение и заполняют собой все пространство: кто-то энергетически, а кто-то физически. Василина Ивановна – мамина бывшая коллега из бухгалтерии – относилась ко второй группе. Узкий коридор гостья заняла весь, от стены до стены, и так лучезарно улыбнулась, что Стейш прикинула, а не надеть ли солнечные очки. К счастью, приветственная улыбка тут же опасливо сменилась на смущенную, золотой зуб в верхней челюсти застенчиво блеснул в неярком свете лампы.

– Прости, Леночка. Я сегодня не одна. Сын прилетел из Москвы, я не смогла оставить его дома одного.

«Ему что, пять лет?» – не удержалась от злой мысли Стейш, предчувствуя скорое несварение желудка. Что за невезение! Хотела спокойно поужинать с мамой, а тут этот… из Москвы.

– Сын? Из столицы?

Елена Сергеевна широко (не сказать бы «плотоядно») улыбнулась, но под сердитым взглядом дочери поспешила сделать серьезное лицо. Да-да, какой кошмар – незваный гость. Холостой. Успешный. Перспективный будущий зять. Отравить! А потом на скорой – в ЗАГС. Глядишь, очнется и наделает ей внуков. А если не очнется? Статус бездетной вдовы лучше славы старой девы.

Все это было крупными буквами написано на мамином лице. Стейш передернуло. Меж тем Василина Ивановна продолжала вещать грудным голосом:

– В командировку приехал. Хотел мне сюрприз сделать. Мы чуть не разминулись, чудом столкнулись в дверях. Вадик, заходи!

Вошедшему Вадику должно было поплохеть с порога, но он оказался на удивление непрошибаемым. На тощем со впалыми щеками лице улыбка опытного менеджера по продажам крема от загара пингвинам, в руках коробка с киевским тортом, а на шее отвратительный ярко-красный галстук.

И если Елена Сергеевна Эндшпиль мгновенно определила в нем перспективного будущего зятя, то Стейш автоматически активировала протокол СУДАК. Он действовал на всех потенциальных партнеров и, не дай бог, мужей. Если мужчина ему соответствовал, то мог надеяться на благосклонность. Если нет, то мог хоть самолет угнать – никаких шансов.