– Не стреляйте, пожалуйста. – Женский испуганный голос прозвучал в этой ситуации так же неожиданно, как и то, что произошло дальше.

Существо, медленно подняв руки, скинуло с головы капюшон, больше всего напоминающий мотоциклетный шлем комбинированного типа, расстегнуло молнию длинного брезентового плаща тёмно-песочного цвета и стянуло с рук плотные кожаные перчатки. Перед Лесей стояла молодая женщина, навскидку двадцати с небольшим лет, рядом с ней, также стянув с себя всю эту абстрактную амуницию, испуганно жался мальчик лет пяти.

– Пожалуйста, не стреляйте, – повторила незнакомка. – Мы с сыном здесь одни. У нас нет никакого оружия. Прошу вас, опустите автомат. Кирюша очень боится…

Леся медленно убрала «Вал» за плечо. После того как ствол автомата перестал смотреть в их сторону, женщина с облегчением вздохнула.

– Спасибо, – чуть слышно произнесла она.

Леся же, сбросив оцепенение, ошарашенно выдала:

– Вы что, люди? – Глупее вопроса, конечно, придумать было сложно. Но девушке в голову словно запихнули кусок мягкой ваты, и думалось как-то запоздало и совершенно не последовательно. Мальчик испуганно жался к ногам женщины. Та, в свою очередь, безостановочно гладя его по вихрастой белобрысой голове, продолжала стоять и заворожённо смотреть на Лесю.

– Мы увидели вас, когда вы ещё шли по дороге, километрах в двух отсюда, и решили спрятаться… на всякий случай, – запинаясь почти на каждом слове, произнесла она.

– А? – девушке показалось, что она сейчас ослышалась. – Километров? То есть это как?

– Понимаете, – она всё так же стояла на том месте, где совсем недавно выползла из бурелома. – Понимаете… Кирюша очень хорошо видит… У него зрение очень хорошее…

– Да уж… – выдохнула девушка. – Здесь уж точно не поспоришь. Чем дальше, тем больше офигеваю. Ладно, пойдём. Там поговорим. – Она махнула рукой в сторону оставленного ею прохода в бункер.

Устроились прямо на земле, недалеко от полуоткрытой двери. Набросав побольше мягкой травы, соорудили себе что-то вроде матраса. Как только подошли ко входу в бункер, Леся предложила им воды и последнюю, оставшуюся у них с Андреем банку консервированной рыбы. На что получила ответ, что подобного добра у них с сыном хватает предостаточно, даже можно сказать, с излишком.

– Мы нашли эту дверь месяца три назад, – тихо рассказывала Теона. Она вообще всегда говорила тихо, и Лесе казалось, что это просто привычка. Эта молодая женщина элементарно боится произносить слова громче. И, скорее всего, если бы это было возможно, вообще перешла бы на язык жестов, дабы какими бы то ни было звуками не привлекать к себе хоть малейшее внимание.

– Когда пришли, она была ещё закрыта.

– На что же? – поинтересовалась Леся. – Я не увидела на ней даже элементарного амбарного замка.

– Она на магнитном держателе, а вводная панель – немного левее. Вы её не заметили, потому что не искали. А мы с Кирюшей стали искать и нашли. У нас три дня ушло на то, чтобы подобрать код.

– Каким же это образом вам удалось код подобрать? – С явным недоверием и сарказмом поинтересовалась девушка. – Это же миллион комбинаций! Тут не то что три дня, тут три года мало будет!

– Тут такое дело… – Женщина виновато опустила глаза. – Кирюша… Он… Он очень хорошо не только видит, но и слышит тоже… Не так, как все.

– Понятно. – Выдохнула девушка, устало проведя ладонью по лицу. – Видит, слышит, нюхает. Что он там ещё у вас может? Не летает, случаем?

– Я понимаю вас, Леся. Вы, вероятно, сейчас считаете меня свихнувшейся бабой. Но я могу всё вам объяснить, наш с Кирюшей случай скорее закономерность, нежели исключение, а что касается замков, то все вводные панели здесь механические. Когда две из шести цифр совпадают, происходит характерный щелчок. Обыкновенный человек его вряд ли услышит. А вот мой сын сможет различить. Но Кирюша ещё ребёнок, ему пять лет. Поэтому на открытие одной двери у нас с ним может уйти от двух-трёх дней до тех же двух-трёх недель.