Большой набег. Очень большой.

Ночь в степи стояла тихая, совершенно обычная. Природе безразличны человеческие войны. В воздухе жужжали весенние жуки, они были такими крупными и медлительными, что их легко можно было заметить на фоне неба. Иногда вверху рваными пируэтами металась летучая мышь. Охотилась на жуков. Изредка издалека доносилось ржание коней. Ветер тихо шелестел травой.

Спокойно так вокруг. Зачем умирать и убивать, когда так спокойно?

* * *

Луна вышла. Ее диск светился примерно наполовину.

При ее свете я приблизился к ближайшей ко мне стоянке. Совсем вплотную не подходил – страшно. Вдруг степняки выставили вокруг стоянки охрану? Да и что мне сейчас делать у их костров? Мне бы для начала найти место, где был бой…

Я попытался осмотреться. Заметил пятна примятой травы чуть в стороне. Перебрался туда. Место боя заявило о себе запахом. Запах вспоротых животов, дерьма, мяса, немного – тухлятины.

Первой мне попалась разделанная туша лошади. Потом еще одна.

Рядом с этой лежал мертвый всадник. Он был раздет до рубахи и штанов. На груди – расплывшееся пятно засохшей крови. Черты лица – славские. Хотя и хунгыры всякие бывают, некоторых от славов не отличить – слишком давно они угоняли наших девушек, которые рожали им не только будущих рабов, но и законных сыновей. С другой стороны, наверное, своих погибших они собрали и похоронили, а наших бросили. Значит этот был нашим. Да и рубаха у него льняная, степняки одеваются в шерсть и хлопок. Шерсть своя, хлопок привозят из-за южного моря.

Я осмотрел тело павшего воина. Ничего полезного не нашел. Двинулся дальше. Где-то ориентировался по запаху, где-то по примятой траве, а где-то – зрением. Трава вымахала высотой по бедро, местами кусты и повыше, но в большинстве – по бедро. В такой траве тушу лошади видно, а человека можно не заметить. Вот я находил очередную разделанную лошадь и искал вокруг нее – есть ли всадник. А может – оружие какое потеряли.

Такая тактика дала результат. Около одной лошади я нашел хунгырский лук. У них луки хорошие, лучше наших. Бьют далеко и сильно. Сделаны красиво и сложно – из дерева и рога. Такой лук стоит ненамного меньше булатного меча.

«Стрел бы найти к нему, – вздохнул я. – Или хоть наконечников».

Стрелы кое-где торчали в земле. Видно, при сборе трофеев их не заметили в траве, или просто поленились искать. Если мне попадались, я брал. Уже десяток нашел.

* * *

Когда я подошел к очередному телу, я услышал тихий стон.

Воин-слав лежал неподвижно на боку. На его груди растеклось кровавое пятно, уже засохшее.

– Ты жив? – наклонился я к нему.

Он еле-еле прохрипел:

– Некромант? А ведьма есть?

Он почти не дышал. Около рта у него был потек засохшей крови. С такими ранами не выживают. Без помощи ведьма – точно не выживают, а с ней – не знаю.

– Нет ведьмы. Никого нет, кроме меня.

– Прокол сделай, – он шептал так тихо, что я его с трудом понимал.

– Какой еще прокол?

Умирающий глянул на меня, как на неразумного дитя. Вздохнул.

– Сесть мне помоги.

Я осторожно поднял его, подпер своим коленом под спину, чтобы не завалился на землю.

– Нож дай, – руку протянул.

Я вложил ему в ладонь свой нож.

Тут воин меня удивил. Он уткнул острие ножа себе в бок и нажал на него. Замычал от боли. Из раны хлынула темная кровь.

Воин сидел, ждал. Кровь текла. Конец ножа торчал в ране.

– Льется кровь? – спросил он меня. Сам не мог наклонить голову, чтобы посмотреть.

– Льется.

– Хорошо…

Скоро раненый задышал лучше, свободнее. И говорить ему стало легче.

– Ты некромант? – глянул он на меня.

– Нет. Крестьянин я, – удивился.

Воин помолчал, глаза прикрыл, потом уверенно сказал: