– …Мне очень жаль, что ты умрешь уже скоро…

Неуклюже подломленная под спину рука, в которой по-прежнему был зажат «Глок», начала медленное, почти незаметное движение в сторону.

– …Мне очень жаль, что ничем уже не могу помочь тебе. И сделать так, чтобы ты поправилась, и я смог бы забрать тебя к себе. Там бы ты подыхала очень долго…

Ствол винтовки перестал ковырять рану в груди и отодвинулся в сторону.

Правую руку наконец удалось высвободить из-под спины. Теперь оставалось всего ничего: найти в себе силы поднять пистолет и надавить на спуск. И не промахнуться с первого выстрела, потому что на второй времени уже не будет.

– …Ты подыхала бы месяц… Нет, дольше. Ты подыхала бы год. Каждый день я отрезал бы от тебя по кусочку…

Секунд на десять она закрыла глаза, концентрируясь, словно атлет перед стартом на спринтерскую дистанцию, будто каскадер перед тем, как выполнить смертельно опасный трюк.

– …Я скачал бы с Интернета описания всех самых жестоких пыток средневековья. Слышишь, ты, сука?..

«Неужели этот ублюдок не видит, что у меня в руке – пистолет? Или он решил, что я для него уже безопасна? А может, он решил поиграть со мной в игру “Кто выстрелит первым?” Бывают же маньяки…»

– Слышишь меня? – мерзавец, стреляющий девушкам в спины, низко склонился над своей жертвой. Он хотел убедиться, живо ли еще скорчившееся на пропитавшемся кровью пальто тело, или он говорит в пустоту. – Или ты уже сдохла?

Она очень хотела ответить: «Сейчас сдохнешь ты!» Но вместо этого на губах только выступила кровавая пена. И получилось совершенно неясное: «Тпр-р-р-ру»…

…слившееся воедино с абсолютно ясным хлопком пистолетного выстрела. «Глок-19» бил в упор в грудь нависшего над своей жертвой убийцы.

Выстрел… второй… третий… четвертый… пятый… В пистолете больше не осталось патронов.

А она ощутила на себе непомерную тяжесть придавившего ее сверху мертвого тела. И поняла, что отмщена. Но теперь из-за этого груза она не могла сделать вдоха. Жить все равно осталось не больше минуты.

Господи, буди милостив ко мне, грешнице!!!

…Последней мыслью (ясной и четкой) перед тем, как она потеряла сознание, была, как ни странно: «А ведь этот сопляк, которого я оставила в “Форде” с разбитой башкой, все же таки заправил мне доктора[13]. В “Пассате” их было не трое, а четверо. И кроме ПМ’а и “Кипарисов”, там была еще и плеть[14] с оптикой. Купилась, дура. Поверила. Потому и мертва.

Мертва! Вот уж никогда б не подумала…

Господи, буди милостив ко мне, грешнице!!!»

…Дождь усиливался. Становилось все темнее.

И на раздолбанную узенькую дорогу беззаботно сворачивал с шоссе такой же раздолбанный, как и эта дорога, грузовичок.

Сумрак осеннего вечера прочертил тусклый свет его заляпанных грязью фар.

Вылезать из «Уазика» СОГ[15], мокнуть под сильным дождем, ломать себе ноги на дороге, скорее напоминающей танкодром, не было никакого желания, и следователь районной прокуратуры Тамара Сергеевна Беркетова, отправив осматривать место побоища (язык не поворачивался сказать «место преступления») эксперта и местного участкового, спокойно осталась в машине.

– Один черт, в этом мраке даже с фонариками ничего не отыщете, – напутствовала она их напоследок, жадно затягиваясь недорогой сигаретой. – Придется дожидаться рассвета, а к тому времени это дело у нас все равно заберут горожане. Так что ограничитесь тем, что посчитаете трупы, соберете оружие, проверите у убитых карманы… – Тамара Сергеевна еще раз затянулась. – И обе их тачки, естественно. Тщательно. Внутри их хоть не льет, как из ведра. Стволы и всю мелочевку волоките сюда. Впрочем, не мне вам объяснять. И, главное, пройдитесь вдоль кустиков, посветите туда. Пропустим хоть одного мертвяка – станем посмешищами. А я пока здесь, – виновато вздохнула Тамара Сергеевна. И чтобы хоть как-нибудь оправдать то, что она остается в теплой уютной машине, без промедления приступила к допросу единственного свидетеля – водителя, два часа назад первым наткнувшегося на место побоища: – Тимофей Анатольевич, у меня к вам лишь пара вопросов. Надолго не задержу. Сейчас отпущу вас домой. К жене. Отдыхать. Отсыпаться.