Неожиданно из-за портьеры возникла фигура, закутанная в чёрный бархатный плащ до самых пят. Сбросив своё одеяние, перед публикой предстал статный усатый красавец. Грянула музыка. Усач, выйдя на середину гостиной, до этого занимаемую мальчиком, принял изящную позу с высоко поднятой вверх рукой. Это был Григорий Романовский, самый популярный балетный артист обеих столиц. Билеты на его спектакли были распроданы на полгода вперёд. Присутствующие дамы и многие сведущие господа ахнули и застыли.

Все взгляды были прикованы к знаменитому танцору, исполнявшему балетные па. Миг танца искрой промелькнул и погас. Романовский раскланялся и исчез так же внезапно, как и появился. Мадам Дабль резким каркающим голосом, так не подходящим к столь возвышенному моменту, пригласила всех к десерту.

Княгиня Рагозина мирно проспала всё представление и подачу великолепного воздушного десерта с лимонным кремом, проспала и вторую часть танцев – видимо, годы уже брали своё. Постепенно гости стали расходиться, для приличия подходя к склонившей голову хозяйке. Прикладывались к вялой руке в чёрной кружевной перчатке и желали ей доброй ночи. Княгиня только покачивала головой, отчего оборки на чепце тряслись и ещё больше сползали на лицо, которого и так под ними не было видно.

Последний гость покинул дом, и лакеи заперли двери. Генерал Зорин уже отбыл в свои покои и крепко там спал, даже не удосужившись снять парадный мундир и сапоги. В столовой находились только спящая княгиня Рагозина, болтающийся без дела слегка хмельной Борис и мадам Дабль да прислуга, убирающая посуду и оставшиеся кушанья со стола. Долгий вечер подошёл к концу. Служанка княгини склонилась над хозяйкой и легонько потрясла за плечо.

– Ваше сиятельство, все разошлись. Позвольте отвезти вас наверх?

Княгиня вздрогнула всем телом и захрипела. Голова её запрокинулась.

Служанка отпрянула назад и закричала. Её громкий крик, скорее похожий на звериный вой, разорвал тишину дома. В столовую с поспешностью вбежали Фирс Львович с Ольгой Григорьевной.

На кресле княгини неподвижно сидела Аннет. Её светлые волосы были спрятаны под чёрным кружевным чепцом, лицо с широко открытыми голубыми глазами перекошено, а из шеи торчал металлический прут. Аннет была мертва.

Полковник Илья Наумович Смоловой душой и внешностью походил на престарелого бульдога. Он так же громко дышал и отфыркивался, а его дряблые щёки под бакенбардами висели словно собачьи брылы. Глазки-бусинки, умные и внимательные, цепко следили за окружающими, подмечая неуловимые для обывателя мелочи. Полковник не отличался тонкой интуицией, но жизненный опыт и полицейская практика были на его стороне. Когда же он решал чем-то заняться, то хватка его оказывалась крепкой, словно железные тиски, и не ослабевала до самого конца.

Разбуженный посреди ночи и доставленный на казённом экипаже в особняк княгини Рагозиной, Илья Наумович сразу взялся за дело. Перво-наперво он очистил место, где находилось тело жертвы, от посторонних, для чего, зычно гаркнув, послал всех вон из столовой. Приказал запереть все двери в помещение, кроме одной, подле которой выставил с обеих сторон по полицейскому.

Убиенная (звали жертву Анна Сергеевна Белецкая, двадцати лет от роду, в браке не состояла и жениха не имела, проживала в московском доме своей бабки – княгини Анны Павловны Рагозиной) по-прежнему находилась в массивном кресле подле обеденного стола. Поза была неестественная, но привыкший за годы службы в полицейском управлении полковник ничему не удивлялся. Кроме позы подозрение и непонимание вызывало чёрное платье и такие же чёрные перчатки и чепец на жертве. Современные молодые барышни удавились бы, но не стали наряжаться в подобное. Уж это Илья Наумович знал не понаслышке, три его незамужние дочери только и судачили о нарядах. Жалованья Смолового на модные штучки не хватало, но даже он не позволил бы своим дочерям появиться в таком облачении на людях. А уж на званом обеде и подавно.