– Ох, Анна Павловна, как же вам удаётся всё так устроить? Поистине, ваши приёмы лучшие в Москве, – отирая крахмальной салфеткой жирные пальцы, промурлыкал полный господин в малиновом фраке.

– Да, да, истина, истина, – подхватили гости.

Княгиня прижала руки к груди и с большой искренностью сказала:

– Люблю я порадовать и побаловать моих гостей. Да и повара мне Бог послал хорошего. Они с Агатой чего только не удумывают на своей кухне.

Лицо экономки, находившейся в это время у одной из дверей парадной столовой, приобрело надменно-горделивое выражение, показывая, что она и не сомневалась в признании её умений и стараний хозяйкой.

– А не боитесь, что переманят их? – игриво и от этого неожиданно громко спросил раскрасневшийся после вина Фирс Львович. – Знаю я пару недавних историй, как господа друг у друга слуг уводили. Кто перекупал, а кто ещё чем заманивал. Ведь ваши экономка и повар – это настоящий клад, и в столице таких поискать, и здесь…

– Такую послушную и преданную прислугу как мои французы, во всей Москве не сыщешь, это правда, – Анна Павловна согласно закивала.

– А всё же, дорогая княгиня, что, ежели найдётся охотник и по их души? Что делать станете? – Мелех хищной птицей смотрел на Рагозину и ждал ответа.

– Ежели переманит их кто, – старуха сморщила лицо, отчего на нём отразилось невероятное презрение, – что ж, так тому и быть, печалиться не стану. Незаменимых слуг у меня нынче нет, – княгиня обвела гостей взглядом. – А сейчас разрешите мне покинуть вас ненадолго. Здоровье моё уже не то…

Широкоплечий лакей, ловко управляясь с креслом княгини, скрылся с ней за дверью, подле которой столбом стояла бледная мадам Дабль, увозя хозяйку на небольшой отдых. Гости, разгорячённые вином и настойками, продолжили пировать. Несколько дам, последовав примеру Анны Павловны, перешли в диванную и комнаты отдыха. Перед подачей десерта следовало немного полежать.

Молодёжь парами и небольшими группами разбрелась по дому. Перерыв пришёлся кстати. Лиза в окружении поклонников, среди которых был и Василий Громов, скрылась ото всех в оранжерее, а когда по настоятельному требованию Бориса вернулась в столовую, то княгиня Рагозина была уже на месте. Старушка сидела в своём кресле, уронив голову в кружевном чепце на грудь и, похоже, спала. Ни звуки арфы, ни голоса гостей её не пробуждали. Вино, а может, и полынная настойка сделали своё дело.

Сидевший рядом генерал вскинул вверх руку с бокалом:

– Предлагаю выпить за хлебосольный дом, за радушие его хозяйки и за её любимую внучку Анюту!

Зазвенел хрусталь. Княгиня даже не пошевелилась. И тут кто-то проронил:

– Которая так и не соизволила явиться!

– Вот уж что правда, то правда, высокомерная особа эта Аннет Белецкая.

– Но постойте, она ещё слишком молода… – попытался встать на защиту кузины Борис.

Но гостей было не сдержать.

– Капризная кокетка, знает, что унаследует большую часть состояния Рагозиной, и ведёт себя…

– И не так уж она красива, как принято говорить. Эти бледные брови, а ресниц вообще будто нет…

Княгиня вздрогнула во сне. Говорившие тут же примолкли. После долгой паузы разговор возобновился, но имя любимой внучки Анны Павловны уже никто не называл. Зорин сидел надутый и сердито бормотал себе под нос:

– Вот я старый дурак. Совсем из ума выжил. Прости уж меня…

В гостиной сделалось оживление, призывно зазвенели бубенцы, приглашая гостей выйти из-за стола и стать свидетелями дива. Вертлявый мальчонка ходил меж диванов колесом. Рубаха его была расшита серебряными бубенчиками, а на голове сидел шутовской колпак.

Представление началось. Мальчонка тоненько хихикал и грозно охал, изображая то медведя, то охотника, то собаку. Гости покатывались со смеху. Настал самый ответственный момент сценки, когда дикий зверь был загнан и яростно поражён храбрым охотником в самое сердце. Публика утирала слёзы и хохотала громко до неприличия. Такое могло случиться только на приёме у княгини Рагозиной.