– Вы только поглядите! – говорил он, с отвращением тряся газетой перед лицами стоявших навытяжку генералов. – Мы узнаем об этом из газет! Не правда ли – прекрасный способ быть в курсе всех событий? Так, словно ваши шпионы заняты чем угодно, но только не своими прямыми обязанностями!

Похоже, он больше обращался к пришедшему на аудиенцию еврею, на чьем лице можно было видеть смесь изумления, растерянности и непонимания – ту самую смесь, которую император предпочитал видеть на лицах своих подданных чаще, чем что-нибудь другое.

Впрочем, это было только начало. Второй причиной сегодняшнего разноса была забывчивость офицеров Генштаба, не взявших с собой в Палестину военных карт, без которых невозможно было ни провести хоть мало-мальски достоверную рекогносцировку, ни определить точного расстояния между объектами, ни добавить те новые военные объекты, чье появление было зафиксировано в последнее время.

Особенно не повезло этому неповоротливому, заикающемуся толстенькому Штольцу, который вечно все путал и терял.

– Но Ваше величество, – оправдывался он, забыв, что если император что и не любил, так это оправданий, какими бы уместными и справедливыми они ни казались. – Эти карты нельзя выносить даже из помещения Генштаба. Таков установленный порядок.

– Неужели? – сказал ласково император, медленно наступая на маленького Штольца, словно собираясь раздавить его. – А мне почему-то казалось, что порядок, который устанавливает император, им же всегда может быть и изменен. Выходит, я ошибался?

– Но Ваше величество…

– Мне почему-то казалось, – продолжал император, повышая голос, – что следует, в первую очередь, исходить из здравого смысла, а не из тех или иных установлений, которые, быть может, уже давно устарели и потеряли всякое значение!

– Да, Ваше величество, – согласно кивал убитый Штольц.

– Скажите, пожалуйста, он согласен, – император вложил в свои слова всю возможную уничижительную иронию. – И что же вы, интересно, теперь прикажите нам делать, с этими ни на что не годными бумажками?

Он взмахнул рукой и лежавшие на столе карты и бумаги, шелестя и кружась, разлетелись по палатке.

– Ваше величество, – замирая, прошептал Штольц.

– Собирайте, собирайте! – сказал Император, не оставляя никаких сомнений в своих намерениях. – Кто плохо выполняет свою работу, тому Господь посылает работу по силам. Собирайте, собирайте, чего вы ждете?

Прежде чем опустится на колени, Штольц поискал глазами по палатке, надеясь, что слуги сделают за него эту посланную Господом работу или хотя бы помогут ему. Но слуг не было. Был Император, от которого можно было ожидать чего угодно, и Господь Бог на небесах, который допустил на германский престол это чудовище.

Вздохнув, Штольц опустился на колени и пополз под стол.

– А вы, господа, – мягко сказал Император, обращаясь к остальным генералам, которые стояли, вытянувшись во фрунт и, кажется, боялись даже пошевелиться. – Карты вы терять умеете, это мы уже видели, так давайте теперь попробуем их поискать. И пусть это послужит для вас хорошим уроком.

И с не покидающей его мягкой улыбкой, он швырнул на пол еще одну порцию бумаг.

Шелестя в воздухе, бумаги легли на пол перед генералами.

Один из генералов – это был сравнительно молодой человек, который сразу понял, что надо делать – быстро опустился на колени и принялся собирать бумаги. Остальные медлили.

– Собирайте, собирайте, господа. Не заставляйте меня думать, что вы не годны даже для такой простой работы, как эта.

Затем, мягко улыбаясь, он повернулся к Шломо и сказал, словно видел его впервые:

– А, господин еврей, – он продолжал улыбаться, словно появление Шломо было ему чрезвычайно приятно. – Мне кажется, вы как раз вовремя.