Худо-бедно, но в таком режиме нам удалось протянуть весь декабрь. И если моему терпению конец пришёл давным-давно, то под Новый год окончательно вышла из себя и Ирка. Но если она дошла только до степени нескрываемого возмущения, то я, вспомнив своё бурное эмоциональное прошлое, уже собралась идти на открытый скандал. Сложно предположить, чем дело бы кончилось, если бы обо всей этой истории не узнала завуч старшей школы, где за Эльзу также впахивали старшие коллеги. Не впутанная во все эти интриги, Башенная призвала Эльзу «к ноге» и высказалась кратко и жёстко: школа прекращает оплачивать Эльзе больничный (вроде как есть что-то на эту тему в трудовом кодексе). А если и после этого работа по двойным стандартам продолжится, то пусть-ка Эльза ещё и денежки вернёт, те, которые уже были выплачены по больничному.

В первый день третьей четверти Эльза стояла в строю, улыбаясь и прикладывая руку к козырьку. Правда, только если мимо проходило начальство. Когда мимо проходили мы, то всем (и нам, и окружающим) казалось, что мы обокрали её в тёмном углу и сейчас нас настигает заслуженное возмездие. Спасибо, как говорится, что не ударили.

Но токмо справедливости ради отмечу, что и Эльзе иногда приходилось нас замещать. Я как-то безболезненно через сие проскочила, а вот Ирка вляпалась по полной.

Раз в пять лет каждый учитель нашего достопочтенного заведения обязан повышать квалификацию. Поэтому наше начальство, блюдя репутацию школы, аккуратно и точно в срок отправляло нас туда, куда Макар телят не гонял. А мы в течение месяца-двух так же аккуратно впитывали разную чушь, излагая которую преподаватели курсов зарабатывают малую толику. (Что касается лично меня, то, пребывая на этих курсах, я почти закончила серию картин «Лис бежит по ромашковому полю». Звучит по-идиотски и нарисовано ручкой в блокноте, но идея! Супер!) Так вот, чаша сия и нас не миновала. Мы-то не удивились сей новости, а вот начальство очень удивилось тому общеизвестному факту, что нам не подходят ни утренние, ни вечерние курсы, потому что мы работаем в две смены. Но удивлялось оно (начальство, в смысле) недолго и отправило нас всё-таки на вечерние курсы, так что «полетела» у нас вторая смена. Ну, хочешь жить, умей вертеться. Кое-какие уроки мы переставили, кое-какие совсем отменили, а пару классов Ирке пришлось «отдать на растерзание» Эльзе. Немного утешало лишь то, что «растерзание» проходило только раз в неделю, а не два. Хоть что-то.

На каждый урок Ирка составляла подробный план: что, где, как и почём; только непонятно, для кого она так старалась, потому что Эльза им ни разу не воспользовалась. И всё бы ничего, никто бы не умер, если бы Эльзе не вздумалось вдруг начать выставлять оценки не только своей, но и Иркиной подгруппе.

По уму, если уж тебе так приспичило наляпать оценок, ляпай себе, только не в журнал, а на листочек. Потом тот, кого ты замещаешь, сам решит, выставлять эти оценки или нет.

В первый раз, увидев в журнале колонку непонятно чего, Ирка корректно попросила Эльзу больше так не делать.

– Поставь на листочек, в дневник, если считаешь нужным, но в журнал не выставляй, я сама потом разберусь, – как всегда, спокойно и с улыбкой попросила Ирка.

Эльза, тоже мило улыбаясь, кивнула.

На следующей неделе журнал засверкал новой колонкой непонятных оценок. Видя, что Эльзу ничем не пробьёшь, Ирке пришлось обратиться к Мошкиной, нашему непосредственному руководству в младшей школе. «Встреча в верхах» прошла очень быстро и результативно. Ирка изложила суть конфликта, Мошкина покивала и попросила Эльзу объяснить свою позицию по этому вопросу. Та себя ждать не заставила: