Где-то вынесло раму…
Огня и воды
Дайте досыта!
Вот уже в водоворот
Превращаюсь…
Все выше круженье смерча.
Подо мной —
Отупевший от страха курорт.
Надо мной —
Мрак небесный рассечен сплеча.
Кто ослеп от лихого зигзага судьбы?
Кто не выдержал молнии белую спесь?
Там внизу по углам – болтуны и рабы.
Не ищите их здесь.
Не ищите их здесь.
Проклятие
…И будет день безоблачен и светел,
Но упадет
проклятие в траву,
Замечется, залихорадит ветер
И растерзает лапами листву.
Огромный горб
затмит сиянье буден,
Займет полнеба
тушей жировой.
Придёт гроза,
Прокатит черный бубен
И хлынет наземь влагой горловой.
Здесь молниям ветвисто низвергаться
С тяжелым хряском сломленных дерев.
Здесь в низком беге тучам содрогаться,
Влача сплетенья
вывернутых чрев.
В ожесточенье брошенное слово
Подымет тьмы-стихии на дыбы
И вызовет из бездны духа злого,
И все смешает в заверти борьбы.
И, гибкий конус
выпустив из тучи,
Тяжелым смерчем по небу кружа,
Заплачет
Утолённо и тягуче
Проклятие
исторгшая
душа.
1981
Преодоление
…И тошно по миру влачиться,
И невозможно напролом,
И страсть загнали, как волчицу
Под непролазный бурелом.
Как это было?..
Я остался,
Гордыней горе разрубя,
На бесконечности дистанций
И без тебя,
И без себя…
Автобус уносился в осень.
И солнце – молньей шаровой —
Скользило по верхушкам сосен
Под свист судьбы
над головой.
1981
«На песке…»
На песке
у самого моря
Строил дом архитектор Боря.
В три обхвата,
Крутой детина,
Самоучка,
Оригинал,
Гнул он творческую дубину
И порядком
перегибал.
Разворотит скалу на блоки,
Дом построит в один присест,
Глянет, плюнет,
шмяк! – и обломки…
После – спать
под сырой брезент.
А назавтра,
Глухим запоем,
Дом помянет,
И наяву —
Рим, Акрополь и Персеполис
Через бред его поплывут:
Храмы, фрески, пилястры, фризы,
Барельефы, фронтона скат,
Алебастровый блеск карнизов,
Строй колонн над грудами скал,
И ваятели,
И ваянья,
И богини,
И мудрецы,
И в отсутствии богобоязни —
Звуки лир да слепцы-певцы…
Но – похмелье.
И проклят Бахус.
А прояснится голова:
Выйдет к морю,
Рванет рубаху
И орёт
таковы слова:
– Смыслу нету!..
Ий-эх, роди ты,
Окаянная хлябь – окиян,
Хоть каку ни на есть
Афродиту,
Чтобы я с нутра
просиял!..
1981
Молитва Робинзона
Господи, друг мой единственный,
Островитянину дай,
Нет, не покоя, не истины,
Дай зацепиться за край…
Пусть и неверный, и призрачный,
Дай зацепиться за край
Только надежды… А иначе
Прямо сейчас забирай.
Из одиночества вызволи,
Смой мою утлую суть!
Ради чего, справедливо ли
Кару такую несу?
Все эти тропики райские,
Вся эта жизнь через край:
С грозами, зорями, красками,
Граем играющих стай,
Все это острова таинство
В гулкой пустыне морей!..
Господи, ужели станется
Так одному умереть?..
Пусть и неверный, и призрачный,
Дай зацепиться за край
Только надежды… А иначе
Прямо сейчас забирай.
1983
«Как наплывы горящей ангины…»
Как наплывы горящей ангины,
Как бредово тяжелые фразы —
Увядающие георгины
Над кристаллом синеющей вазы.
Бренным летом душ опалима.
Розой пепла цветет папироска.
И от горечи неотделима
Эта сникшая зыбкая роскошь.
Утопает в слезах отраженье…
Смята лет полинявшая мякоть…
И в груди пустота отрешенья,
И на пальцах – цветочная слякоть.
«В березовом храме Отчизны…»
В березовом храме Отчизны,
Пред образом чистых небес,
Любимая, мы беззащитны,
Беспамятны чудно и без…
рассудны…
Все верно, родная!..
Одна лишь надежда на то,
Что жизни арба заводная
Развалится до холодов.
Все тщетно: мы не отшутились,
Не спрятали, не погребли…
Ты помнишь ли, как очутились
В последнем Эдеме Земли?
Бесстрашьем возвышено счастье!
А то сладострастье молвы —
Всего лишь молвы сладострастье
Пред горним огнём синевы.
Нам кары досрочно отсчитаны
За каплю счастливой вины.
Я знаю, что мы беззащитны!