Максим: Рейчел, я не знаю, дойдёт ли. Но я верю, ты там. Ты сильная. Моя Океанская Девочка. Напиши. Пожалуйста.

Отправлено. Серый значок. Он закрыл ноутбук, спрятал лицо в ладонях. В горле ком. Офис гудел, а он тонул в тишине.

***

В Сан-Диего рабочие тянули провода, как вены городу. Трансформаторы гудели, искры сыпались. Свет вернулся – в дома, на улицы, в подвалы, воняющие болотом. Wi-Fi ожил, слабый, как пульс. Телефон Рейчел завибрировал. Сообщения хлынули, как из плотины. Продюсер: «Ты цела? Съёмки на следующей неделе. Если не сможешь, перенесём». Друзья: «Рейч, напиши, мы сходим с ума! Как ты?» Но больше всего – шестнадцать, огромный потоп – от Максима. Страх в каждом слове. Отчаяние. Надежда. Каждая строка – канат через Тихий океан.

Рейчел сидела на крыльце. Джинсы в грязи. Руки исцарапаны ветками, черепицей, ржавым железом. Фиби рядом, пила воду из мятой бутылки. Улица пахла землёй, бензином, жжёным пластиком. Соседи пилили деревья. Дети тащили мусор, смеялись. Пальмы треснули. Машины тонули в кюветах. Провода висели, искры шипели в лужах. Столб наклонился, но стоял. Трансформатор дымил.

Рейчел показала телефон Фиби. Экран мигал. Шестнадцать сообщений. Максим. Фиби поперхнулась водой, глаза округлились.

– Шестнадцать? Счастливая ты, стерва, – хмыкнула она, но голос был тёплый.

– Он не спал. Писал. Переживал, – Рейчел улыбнулась, слабо, но искренне.

Фиби отставила бутылку. Глаза усталые, колючие, как морское стекло. – Твой русский переживает, пишет. А Тайлер? Позвонила. Не знал про ураган. Танцевал в клубе. Коктейли. Диджей. Тёлки. Сказал: «Пришли фотки». – Голос дрогнул, горький.

– Ты же этого хотела, – Рейчел коснулась её руки.

– Двадцать пять лет. Тусовки. Парни. Без слёз, без завтра. – Фиби смотрела на лужу, отражение дрожало. – Я думаю: если со мной что-то случится, Тайлеру наплевать. А твой Макс пишет, будто ты – его жизнь. Хочу так же, Рэйч. Чтобы кто-то боялся за меня.