— Мам, что-то случилось?

— Старость случилась. Руки-ноги не слушаются, а таблетки попросту кончились, — призналась она.

— Так надо купить, давай я в аптеку сбегаю, — предложила я, глянув на часы. — В соседнем доме еще открыта.

— Дорогие они, Алин, — покачала она головой, — не по карману нам.

— Так что же, боль терпеть теперь? — всплеснула я руками, открыв ящик, где лежали неоплаченные квитанции и налоговые уведомления, соседствуя с двумя жалкими купюрами, что мы туда положили в надежде накопить на оплату долгов. На них я и хотела купить таблетки. Мамино здоровье важнее, как ни крути.

— Алин, ты чего удумала? — заругалась мама. — Хочешь, чтобы нас отсюда за неуплату выгнали? Потерплю я, ты лучше продуктов купи, фруктов Анечке. Ребенку нужны витамины.

Я села на стул и закусила губу. Дожили. Ни на квартиру денег нет, ни на таблетки. Даже если на работу устроюсь, зарплату далеко не сразу дадут. Последние свободные деньги пришлось потратить на платье для собеседования. Так бы у нас было на что купить самое необходимое.

— Мам, ну давай у соседки займем до моей первой зарплаты? — стала я рассуждать. — В конце концов, я молодая и здоровая, найду работу.

— А чем ты их не устроила? — сжала она губы, с грустью глядя на меня.

— Не знаю, мам, я и сама рада бы знать. Наверное, другие девушки больше подошли.

— Не надо у соседки занимать, — продолжила она разговор о деньгах, не останавливаясь на теме моей работы, — отдавать же придется. А как мы это сдюжим? Принеси-ка мне, Алин, шкатулку из комнаты.

— Шкатулку? — приподняла я брови, но спорить не стала, сделала, как велено.

Мама аккуратно приоткрыла крышку резной деревянной шкатулки и бережно погладила ее содержимое: сережки, бусы и кольцо, покоящиеся на бархатной вставке.

— Вот, — протянула мне толстое золотое кольцо с гравировкой, — обручальное кольцо мое, сдай его в ломбард. Что оно валяется? Так хоть пользу принесет.

— Мам, ты что? Это же память, — нахмурилась я, видя, что маме больно отрывать от сердца дорогую ей реликвию, что осталась от отца.

— Память в сердце, дочь, а это просто металл, — рассудила мама, — когда нечего есть, он никак не помогает, лежа без пользы в старой шкатулке.

— Хорошо, мам, — не стала я дальше спорить, хоть и видела, что ей тяжело. Встала и хотела было уже пойти собираться, как Анечка, будто почуяв нутром, что я снова ухожу, кинулась ко мне.

— Мамоська, ты уходишь?

— Зайчик, я быстро сбегаю бабушке за лекарством и вернусь, — присела я на колени и обняла маленькую крошку, уже начавшую размазывать по щекам обильно хлынувшие из глаз слезы. Заревела так горько, что сердце разрывалось. Мне самой чуть не захотелось сесть и выть рядом с ней. От безысходности, тоски, ощущения собственной никчемности.

— Нет, не уходи, — кинулась она мне на шею и вцепилась как обезьянка, не отпуская от себя.

3. 3.

— А хочешь со мной пойти? Там снег, гирлянды развешаны, возле супермаркета елку поставили и игрушки повесили, — нашлась я, и слезы ребенка мгновенно высохли.

Маленькая непоседа побежала в свою комнату и стала доставать из комода вещи. Дочка для своего возраста была довольно-таки смышленой, хоть и без помощи пока не могла справиться с одеванием. Пока я ее снаряжала на улицу, мама рассматривала содержимое холодильника и говорила, чего не хватает.

Наконец мы вышли на улицу и неспешно пошли в сторону супермаркета, возле которого, к счастью, располагался и ломбард. Не хотелось бы возить ребенка на автобусах, но пришлось бы, находись ломбард в другом районе.

— Сколько будет стоить это кольцо? — спросила я у старичка, стоявшего за прилавком небольшого закутка, куда мы вошли, чтобы сдать мамину реликвию.